Адское Воинство. Фред Варгас

даже отрываются от пищи и трут лапками голову друг другу. Если бы люди не были такими тупицами, то специально приходили бы на это посмотреть. Мари более игривая, чем Тони. После еды она забирается ко мне на плечо и запускает коготки мне в волосы. Причесывает, можно сказать. Таким способом она выражает мне свою признательность. Или любовь? Да разве узнаешь? Но так или иначе, это умиротворяет. А потом, сказав друг другу массу ласковых слов, мы расстаемся до следующего вечера. Они возвращаются в погреб через дыру в стене, за сливной трубой в кухне. Однажды Люсетта замазала дыру цементом. Бедняжка Люсетта. Совсем не умеет разводить цемент.

      – Понимаю, – сказал Адамберг.

      Старик напомнил ему Феликса, обрезчика на винограднике в восьмистах восьмидесяти километрах отсюда. Феликс приручил ужа, подкармливая его молоком. Однажды какой-то парень убил ужа. И тогда Феликс убил парня. Адамберг вернулся в спальню, где лейтенант Жюстен сидел у изголовья покойницы, дожидаясь, пока придет лечащий врач.

      – Загляни в рот, – сказал Адамберг. – Посмотри, нет ли там следов беловатой кашицы, похожей на хлебный мякиш.

      – Что-то я не горю желанием.

      – А ты все-таки сделай. Думаю, старик задушил ее, затолкав в горло хлебный мякиш. А потом вытащил его и куда-то выбросил.

      – Мякиш?

      – Да.

      Адамберг открыл окно и ставни. Осмотрел совсем маленький дворик, засыпанный птичьими перьями и наполовину заставленный старой рухлядью. Посредине был водосток, прикрытый решеткой. Адамберг заметил, что решетка мокрая, хотя дождя вчера не было.

      – Пойди подними решетку. Думаю, он выбросил туда мякиш, а потом слил ведро воды.

      – Идиотизм какой-то, – пробурчал Жюстен и посветил фонариком в рот старухи. – Если он и правда это сделал, почему потом не выбросил корку в помойный бак и не вымел крошки?

      – Чтобы выбросить корку, ему пришлось бы выйти из дому и показаться на улице в неурочное время. А прямо рядом с домом – терраса кафе, где в душную ночь наверняка полно народу. Его бы увидели. А про горбушку и крошки он сочинил замечательную историю. Настолько необычную, что в нее начинаешь верить. Это чемпион по кроссвордам, у него своеобразный ход мысли.

      И Адамберг вернулся на кухню к Тюило, он испытывал горечь, к которой примешивалось нечто вроде восхищения.

      – Когда пришли Тони и Мари, вы достали хлеб из ведра?

      – Нет, они сами его достают, им это нравится. Тони садится на педаль, крышка поднимается, и Мари вытаскивает из ведра все, что им захочется. Молодцы, верно? Вот уж хитрюги так хитрюги.

      – Значит, Мари вытащила хлеб. А потом они вдвоем выели мякиш? Не переставая ласкать друг друга?

      – Да.

      – Весь мякиш?

      – Это крупные крысы, комиссар. И прожорливые.

      – А крошки? Почему они не съели крошки?

      – Комиссар, мы занимаемся Люсеттой или мы занимаемся крошками?

      – Мне непонятно, почему вы завернули хлеб в тряпку после того, как крысы выели из него мякиш. Хотя раньше он у вас лежал