Автобиография для отдела кадров. Отчет о проделанной жизни. Сергей В. Бойко

имея, каков он был на самом деле. Мне пришлось негромко возразить. Вовка бы расхохотался над этими словами и просто выгнал бы их отсюда. Татьяна со мной согласилась.

      Мы несколько раз выходили из кафе покурить с Вовкиными братьями и предавались воспоминаниям и новым осмыслением произошедшего. Мы как бы сближались, становились друзьями, хотя не встречались раньше никогда или виделись раз или два в далеком прошлом, но я понимал, что это временное сближение хоть и не гарантирует ничего в будущем, но сейчас очень нам всем необходимо. Это понимал каждый из нас. Мы любили друг друга в этот момент. Вовкина смерть объединила нас…

      Уже достаточно «приняв», я встал из-за стола и громко сказал:

      – Вовке в жизни очень повезло… до самой смерти… потому что у него была такая жена – Татьяна.

      Таня грустно улыбнулась и мягко возразила:

      – Сережа, ты неправ. Это мне повезло…

      И мне стало досадно и неловко за свои слова.

      Но я все равно уверен, что Вовке Сельницкому с женой повезло…

      Глава 4. Жана-Семей

      Тот год начался с того, что я влюбился в юную девушку, вчерашнюю школьницу по имени Лена, и она ответила мне взаимностью. Мы встретились с ней и познакомились в «Аскольдовой могиле», кафешке на Двадцати шести бакинских комиссаров что на Юго-Западе. Там была первая в Москве дискотека с цветомузыкой, и мы мотались туда с нашей киностудии почти каждый вечер всем кагалом – молодые осветители, ассистенты кинооператоров и директора фильмов – из Болшево до Москвы, потом через весь город до метро «Юго-Западная» и еще чуть-чуть пешком.

      Мы сидели с Леной за столиком так, что букет цветов в стеклянной вазе мешал нам смотреть друг на друга. Мы поочередно сдвигали вазу на край, а вредный Черёмуха, ассистент кинооператора с нашей киностудии, возвращал букет на место. Он, видимо, задался целью помешать нашему влечению, но лишь раззадоривал. Тогда, чтобы не грохнуть вазу об пол, мы с Алёной пошли танцевать…

      В тот год в конце декабря, окрыленный любовью, я женился на Лене, но прежде побывал в двух экспедициях, которые продлились без малого четыре месяца кряду и протянулись от начала мая и Баренцева моря до казахских степей и конца августа. Все это время мы с моей ненаглядной вели интенсивную любовную переписку: в Североморске я получал письма, присланные на адрес гостиницы «Ваенга», а на Семипалатинском полигоне – в окошке «до востребования» местного почтового отделения «Жана-Семей».

      После первого сентября, когда Алёне стукнуло восемнадцать и она стала совершеннолетней, мы уговорились с ней пожениться. Но она решила спросить на это разрешения у своих родителей, будучи послушной младшей дочерью. А я оказался еще младше и еще глупее в свои двадцать пять, потому что взбесился и посчитал такое поведение предательским. Я решил, что это касается только нас двоих. И ничьего разрешения спрашивать не собирался. Мне, дураку, этого не требовалось. Я ж говорю: брыкастый был, неопытный, обидчивый, бодливый…

      Но вернемся к работе.

      Что характерно – в обеих экспедициях