Любовь втроем в М. 13 оттенков соблазна. Марк Довлатов

уже был виден обелиск Неизвестному солдату, установленный в центре площади Согласия. Еще и раньше доедем.

      – Куда едем?

      – Вот он, крайний дом. Заезжай во двор! Третий подъезд!

      Тимур резко затормозил у третьего парадного, Михаила бросило вперед, он отстранился и спрыгнул с мотоцикла.

      – Ну, ты, блин, ковбой, Тимка!

      – Так зачем зверя брал! Зря, что ли.

      Дом был пятиэтажный. Михаил заскочил в подъезд, ухватился за перила, придал себе ускорение и бросился наверх. На пятом этаже было две квартиры, 30-я была справа – металлическая дверь, отделанная под дерево, сверкнула блестящим дверным молотком. Позвонить надо на всяк случ. Никто не открыл, тогда он достал нож, раскрыл тонкое лезвие и вставил в замок – тот немного провернулся, но не поддался. Не поддался он напору и других лезвий. Черт, ну ясно же было, что не откроется, это ж тебе не хрущоба старая. Что ж его делать, блин. Надо с улицы посмотреть.

      На улице он запрыгнул в седло.

      – Давай вокруг дома.

      – А че ты хочешь-то?

      – Да в хату надо попасть, к телке одной. А дверь не открывается.

      – Так пусть она тебе изнутри и откроет. А че за телка-то? Клёвая?

      – Да это Белкина начальница. На работе она.

      – А тебе какого хера там надо? Если ее там нет?

      – Да мобилку она забыла. Муж щас вернется.

      – И че? Звонить будет?

      – Прочитает!

      – А есть что?

      – Да уж наверно есть, если мы с тобой сюда прискакали, как… два, блин, гребаных мушкетера на Росинанте! Стой уже!

      Так, вот он, торец. Балкон. Ага, пожарная лестница. Далеко, сука. Да что ж делать. Надо лезть.

      – Я полез.

      – Мишка! Ты ебан*лся, или только собираешься?!

      – Только собираюсь. Поймаешь меня, если что.

      – Да я тебе, в жопу, что – голкипер – ловить тебя!

      – Надо, Тимка. Белка просила. Очень.

      – Ну, так бы и сказал. Ты, это… береги там себя, брат. Ни пуха.

      – Ладно. К черту.

      Михаил подпрыгнул, ухватился за нижнюю перекладину лестницы, подтянулся и полез наверх. У пятого балкона он посмотрел на площадь, на обелиск, – до края балкона был примерно метр. Не дотянуться. Надо прыгать. Могила, если что, рядом. Он выдохнул, оттолкнулся и прыгнул, вытянув вперед руки, ухватился ладонями за перила балкона, ноги по инерции ушли дальше, в живот врезался выступающий ящик с цветами. Ух, ёпт! Давай, Майкл! Ррраз! Уф, все. Лежим пять секунд. Все, встаем. Ну твою ж маму! Ну конечно, дверь закрыта! Стекло бить нельзя. И назад теперь как?! Он поднял голову – балконная форточка была слегка приоткрыта. Ага, щас мы вас хакнем! Плечи пролезут? Пролезут. Поехали.

      Михаил с трудом протиснулся в узкую форточку головой вперед, опустился, отпустил руки и нырнул, сделав кульбит. Он оказался на полу, на спине, в голове пульсировала боль. Он открыл глаза: над ним нависал край круглого стола, на котором стояла бутылка из-под шампанского и два пузатых хрустальных фужера по бокам. На что-то это мне похоже. Хрусталь фиолетовый. Чешский. Нехило. Он повертел головой: елочка дубового паркета была покрыта пушистым ковром, у стены стоял дубовый же буфет с немецкими