Кавалеры ордена «Победа». Валентин Рунов

посреди кабинета и уже кричащим болью и безысходностью взглядом поочередно посмотрел в лицо Молотову, Калинину, Мехлису. Но тут же заговорил смягчившимся голосом: – Мы руководители партии и государства! И мы не имеем права никому внушать мысль о преимуществе плена перед смертью…[4] Может, это и жестоко, но так требует логика борьбы…

      Мы считали и по-прежнему будем считать, что сдача в плен не только проявление малодушия, но и предательство… Другое дело, если люди оказываются в плену случайно, не по своей воле, захваченные без сознания… Я верю, что и Яков не сам сдался в плен… Верю! – Потом Сталин подошел к Мехлису, который все еще продолжал стоять у длинного стола. Ткнув потухшей трубкой в сверкающую пуговицу гимнастерки армейского комиссара первого ранга, цепко посмотрел ему в глаза, словно в самую душу. Понизив голос, с прочувствованной удовлетворенностью сказал: – А ваша мысль, товарищ Мехлис, насчет обмена немецких генералов заслуживает внимания… Затем повернулся к Молотову, взмахнул рукой в его сторону и уточнил: – Это по твоей части, товарищ нарком иностранных дел… Только, видимо, надо несколько повременить с этим, пока к нам не попадет в плен побольше чинов…

      …Пусть за всех своих генералов Гитлер отдаст нам одного человека – Эрнста Тельмана!

      Все потрясенные молчали, размышляя над услышанным» (Стаднюк И. Война. С. 489).

      Несколько иная версия излагается писателем В.Д. Успенским устами его героя Лукашева.

      «9 августа из Ленинграда, – рассказывает он, – специальным самолетом был доставлен секретный пакет от члена Политбюро ЦК ВКП(б), члена Военного совета Северо-Западного направления А.А. Жданова. В сопроводительной записке было очень коротко сказано: вот немецкая листовка, распространяемая вражескими пропагандистами… Без комментариев.

      А листовка, прямо скажем, была впечатляющая. Одна сторона еще так-сяк, довольно обыкновенная для того времени… Вторая ее сторона имела характер важной политической акции, направленной на подрыв авторитета советского командования, на самооправдание людей неуверенных, трусоватых… Впрочем, судите сами.

      Четкая фотография. По лужайке прогуливаются трое. Одного немецкого офицера, засунувшего руки в карманы распахнутой шинели, можно не считать, он тут сбоку припека. Затем весьма привлекательный, немолодой немец в кителе и галифе, с отличной выправкой, без фуражки: светлое лицо и совершенно белые (или седые) волосы. Плечо в плечо с ним темноволосый, темнолицый, в каком-то темном балдахине (может, широкая гимнастерка без ремня) и тоже без головного убора – Яков Джугашвили. Жестикулирует, что-то объясняя немцу. Выражение лиц у всех деловое, спокойное: приятели на прогулке да и только. Именно это поразило меня и сразу же вызвало вспышку гнева у Иосифа Виссарионовича.

      – Позор несмываемый!

      – Может, он попал в плен раненый, без сознания, – предположил я.

      – Он не имел права попадать в плен ни при каких обстоятельствах. Он мог бы покончить с собой там,

4

Яков Джугашвили родился в 1908 году в Баку. Спустя восемь месяцев умерла мать Екатерина Сванидзе. В Москву приехал в 1921 году. В 1936 году закончил Московский институт инженеров железнодорожного транспорта. В 1941 году артиллерийскую академию. С 27 июня на фронте. Командир батареи 14-го гаубичного артиллерийского полка. Пленен 12 июля. Предпринимал ряд попыток побега из лагеря Заксенхаузен. 14 апреля 1943 года Яков отказался войти в барак и бросился в «мертвую зону». Был застрелен часовым. За мужественное поведение в плену он посмертно награжден орденом Отечественной войны I степени. Существует версия, что Яков остался жив и после освобождения лагеря увезен американцами (см.: Правда. 1994. 6 апр.). Документального подтверждения ее нет.