Кавалеры ордена «Победа». Валентин Рунов

Виссарионович, извольте немедленно поесть и ложитесь спать, пока не начался рассвет. Это необходимо, вы не имеете права выходить из игры. Это не просьба, это, если хотите, приказ!

      – Даже так? – Он грузно опустился на стул, усмехнулся. – Вы правы. Война только начинается, и нельзя, просто невозможно не спать всю войну, – попытался пошутить он. – Только сразу разбудите меня, если возникнет необходимость.

      Так мы условились. По совести говоря, я боялся: Сталин настолько переутомлен и возбужден, что не сможет уснуть. Но подействовала, вероятно, привычная домашняя обстановка, подействовало вино. Он затих сразу, едва вытянулся на своей узкой жесткой постели» (Коммунист Вооруженных Сил. 1990. № 3. С. 93).

      Полдень 26 июня. В кабинете у И.В. Сталина В.М. Молотов. Обсуждали последние заявления правительства США, Великобритании, Турции, Ирана. Иосиф Виссарионович подошел к открытому окну, выдохнул облако табачного дыма. Молотов, видя, что Сталин забылся в размышлениях, поднялся, чтобы уйти.

      – Подожди, – сказал Сталин, не поворачиваясь. – Сейчас придут военные с докладом. Вместе послушаем.

      Вячеслав Михайлович прошелся по кабинету. Задержался у соседнего окна. Молчали. За долгие годы совместной работы они узнали друг друга настолько хорошо, что молчание одного из них не смущало другого.

      Сейчас, когда ожидался приход руководителей Наркомата обороны, Сталин, конечно, размышлял о положении на фронтах, стараясь по давно выработанной привычке точно определить, что до сих пор делалось правильно, а что нет. Шел пятый день войны. Враг сумел достичь многого. Очень горько было сознавать, что в первые дни после вторжения фашистов Генеральному штабу Красной Армии никак не удавалось составить близкую к истине картину событий в приграничных зонах. Определилась, правда, безусловная, хотя и потерявшая значение истина: излишне было осторожничать.

      В дверях появился помощник Сталина Александр Николаевич Поскребышев. Иосиф Виссарионович кивнул ему. Тут же в кабинет вошли Тимошенко и Ватутин. Их лица от бессонных ночей казались сухими и резкими. Во всем чувствовалась внутренняя напряженность.

      Сталин впился глазами в карту с нанесенной обстановкой, развернутую на зеленом сукне большого стола. Его взгляд сосредоточился на полосе Западного фронта. Здесь жирные синие стрелы как бы прорезали пространство от Вильнюса до Минска и от Бреста через Барановичи опять-таки на Минск. Лицо его сделалось землисто-серым, четко обозначились побледневшие оспинки. Молча постояв над картой, Иосиф Виссарионович вернулся к своему рабочему столу, взял не зажженную трубку, сунул ее в рот и замер.

      Только вчера Ставка Главного командования приказала отвести войска 3-й и 10-й армий Западного фронта на рубеж, простершийся от Лиды, через Слоним на Пинск. Оказалось, что немцы уже оставили этот рубеж далеко позади себя. Вчера же, когда принимали решение о создании стратегического фронта обороны по рубежу Западной Двины и Днепра, Сталин,