Грюнвальдский бой, или Славяне и немцы. Исторический роман-хроника. Гавриил Хрущов-Сокольников

были прерваны приходом старой мамки, сзади неё шёл старик огромного роста с седой окладистой бородой. Из-под густых, нависших бровей прямо в упор глядели большие, широко открытые глаза. Они были тусклы и безжизненны, уже давно погасло для них и солнце красное, и бесконечная красота природы, но зато просветлела могучая душа старика, и песни, дивные песни, полились под звуки простой незатейливой лиры.

      Старый Молгас был дорогим гостем в каждом княжеском замке, в каждой убогой хижине; сотни, тысячи народа сбегались послушать его вещие песни; но старик больше всего любил глухую Жмудь, свою родину, своего князя Вингалу и его красавицу-дочь.

      Бывало, когда она была ещё маленьким ребенком, он по целым дням проводил в её тереме, и молодая княжна не только выучилась у него всем старым литовским песням, которые он передавал с такой любовью, но умела также подыгрывать на его деревянной лире, предпочитая её волошской лютне, на которой её заставляли учиться.

      Вслед за стариком в комнату ввалилась целая толпа сенных девушек и подружек. Это были всё свежие, молодые, красивые лица литовского типа, все были веселы, беззаботны. Легко и привольно жилось им в богатом и крепком замке эйрагольского князя.

      Почти с детскою радостью встретила княжна своего любимца, усадила его, поднесла из своих рук чару заморского вина и подала знак всем девушкам сесть полукругом около вещего певца.

      Певец Молгас

      – Что спеть-то тебе, княжна-матушка, чем потешить моё солнышко красное? – заговорил старик, – старые песни мои все давно состарились.

      – Спой что- нибудь новенькое – сказала княжна, – вот мамушка Вундина говорит, что ты много новых песен сложил.

      – Сложил-то сложил, да только песни всё не те что в княжеских хоромах поются. Невеселые это песни, печальные, от них сердце литовское кровью обливается.

      – Таких-то мне и нужно, старче. Литвинка я по отцу-матери, литвинкой умереть хочу. Спой мне мои родные литовские песни. У нас на Литве больше нет смеха и радости, пой мне про слёзы и кровь. Пой, старина, пой ради Сатвароса!

      Старик поставил на колени свой незатейливый инструмент, ударил деревянными палочками по струнам, и струны издали жалобный, тихий звон. Старик запел:

      То не волки лютые завывают,

      То не вороны летят на добычу,

      То со всех краёв царства немецкого

      Собираются рыцарей тучи чёрные, Надвигаются на землю литовскую.

      Ой, Литва, моя родина,

      Ты слезами обливаешься,

      А те слёзы – горюч огонь,

      Как смола кипят – сердце жгут!

      Призадумался князь Витольд Кейстутович,

      Стало жалко ему родной земли,

      Погадал – подумал он со княгинею,

      И за вечный мир отдал в заложники

      Двух сынов своих – малых детушек!

      Ой, Литва, моя родина,

      Ты слезами обливаешься,

      А те слёзы – горюч огонь,

      Как смола кипят – сердце жгут!

      Не сдержали немцы треклятые

      Слова