Братья и сестры в реестре. Юрий Вячеславович Скрипченко

одному объекту, то к другому. Хмыкал. Тёр нос. Всё было непривычным, как во сне.

      Вдруг раздался звон, похожий на звук гонга, и пространство разорвала безумная музыка: резкая, громкая, но при этом ритмичная и монументальная, как марш.

      Доносилась она из дверного проёма, противоположного тому, в котором скрылись девицы.

      Олег зажал уши ладонями и пошёл на музыку.

      Ему открылся длинный широкий коридор из бирюзово-синего камня. В отделанных благородным деревом нишах, одетые как статуи в первой зале, энергично трудились музыканты, которые и производили весь этот шум. Одни дудели в циклопические волынки. Другие колотили в барабаны, повешенные на шею. В руках третьих надрывались золотистые трубы.

      Всё это производило немыслимую какофонию. Но увидев Олега, музыканты резко замолчали, а один из них, самый крупный, мордатый и бородатый, заревел:

      – Приветствуем мисударье Темпоратора.

      – Уррра! – заревели остальные.

      – Десять утра, – гаркнул второй музыкант, – Пора вставать и приниматься за великие дела!

      – Кого вы приветствуете? – переспросил Олег.

      – Девятьсот тридцать восьмого темпоратора Муны!

      Сзади раздался вкрадчивый ехидный голос:

      – Это от слова “временный”, сиятельный господин. Временный император. Вы.

      Олег обернулся. Перед ним предстала, наверное, самая странная парочка из всех тех фриков, что он встречал в своих многочисленных путешествиях.

      На четвереньках сидел одетый только в набедренную повязку чернявый малец с капризным маленьким лицом, будто собранным в кулачок. Ребенок, поймав взгляд Олега, сердито тявкнул.

      Рядом, держа ребенка за поводок, стоял пузатый и низкорослый дядька лет пятидесяти. Он был облачён в разноцветные шаровары (на каждой штанине золотой нитью вышиты контуры двух планет: одной большой, другой маленькой) и в гейскую на вид кожаную сбрую – на торсе. Из под шароваров виднелись туфли с длинными, загнутыми вверх носами. На поясе болтались золотистый монокуляр на цепочке, золотистые наручники и золотистая же колотушка сантиметров двадцать длиной. Голову украшала чёрная кожаная фуражка с обмётанной золотыми нитками дыркой на темени. Размером с хороший такой апельсин. В ней виднелась лысая кожа со странной татуировкой: огромным сжатым кулачищем вроде тех, что когда-то сопровождали череду цветных революций. Лицо визави имел тучное, с тонюсенькой чёрной эспаньолкой, круглыми глазами, подведёнными тушью и свороченным набок внушительным шнобелем.

      – Я ваш министр спорта, культуры и обороны, Тридварац. Прошу любить и жаловать.

      “Один раз не тридварас, – подумал Олег, с любопытством осматривая гражданина. – “Хм, одним разом тут дело точно не ограничилось. Хотя, может, это у него парадный мундир такой. Вечно я плохо думаю о людях”.

      Мужик отвесил совершенно издевательский поклон, взял Олега свободной рукой под локоток и медовым голосом сказал:

      – Пойдёмте, Темпоратор, в тронный зал, и я отвечу на все ваши вопросы, которых, я уверен, у вас тысяча и один. Не при этих же мужланах беседовать.

      Олег попытался