Вельяминовы. За горизонт. Книга третья. Том седьмой. Нелли Шульман

в котором Гурвич назначался куратором нового подразделения. Командиром группы стал известный Леоне герой событий на острове Даманском, бывший пограничник Бубенин.

      – У него тоже звание Героя, – вспомнила Леона, – он лучший приятель Гурвича, – муж, впрочем, никогда не приглашал домой друзей.

      – Из соображений безопасности, – Леона остановилась, – по тем же соображениям мне запрещено заводить подруг, но мне и негде взять подруг…

      Она скучала по разговорам с кузиной Луизой, по вечерним посиделкам с Джошуа и Хаимом.

      – Хаим не прилетит во Владивосток, – поняла Леона, – он перешел из президентской охраны в ЦРУ, и американцы не засветят здесь товарища Флори, – подумав об американцах в третьем лице, Леона мрачно поздравила себя с, как называли это в ЦРУ, полным успехом.

      – Мадам предупреждала меня, что так случится, – она повезла коляску дальше, – я полностью ассоциирую себя с Советским Союзом, – на филологическом факультете МГУ ее считали возвращенкой, выросшей в эмигрантской семье.

      – В вашей семье, наверное, русский язык не был в ходу, – заметил ее научный руководитель, – слышно, что вы учили его в юности, – Леона развела руками.

      – Моя мать американка, дома мы говорили по-английски… – профессор пожевал губами.

      – Есть примеры отличного владения обоими языками одновременно. Взять хотя бы… – он оборвал себя.

      – Он хотел сказать, что Набоков пишет по-русски и по-английски, – поняла Леона, – но Набокова в СССР упоминать запрещено… – Леона приходила на кафедру только изредка.

      – Они отлично выдрессированы, – женщина скривила губы, – никто не спрашивает, как я оказалась в СССР и чем я занимаюсь, – она ухаживала за Симочкой, помогала Моте с уроками, гуляла с собакой и готовила ужины.

      – Я словно стептфордская жена, – разозлилась Леона, – Гурвич разрешил мне защитить диссертацию, но он никогда не позволит мне преподавать, – Леоне хотелось услышать треск телефонных аппаратов в конторе 1-800-Зильбер и постоять с сигаретой на балкончике, под грохот поездов метро.

      – Скоро мы вернемся домой, – сказала она дочке, – ты пойдешь в детский сад в Бруклине, а не в местное заведение, где трехлетним малышам забивают уши чепухой о Ленине… – на Крымском мосту висели портреты вождя. Владимир Ильич пристально смотрел на Леону. Ветер взметнул подол ее норковой шубы, Леона сверилась с часами.

      – Мотя приедет домой с продленки, – перейдя во второй класс, мальчик легко освоился с метро, – надо заняться обедом и закончить работу с документами из сейфа, – в последнее время ее просили фотографировать все бумаги с упоминанием Афганистана.

      – Вряд ли Гурвич полетел туда, – хмыкнула Леона, – скорее всего, он занимается встречей во Владивостоке. Хотя переговоры в конце месяца, а он обещал скоро вернуться, – Леона взглянула на свинцовую воду реки.

      Непогода разогнала