Анатомия любви. Спенсер Скотт

тихо.

      – Да. Все точно так, как было. Я действительно чувствую, что я дома.

      – Ты и есть дома, – сказал Артур сипло.

      И тут, когда мы меньше всего в этом нуждались, повисло долгое молчание. Я присел на край кровати и выдержал, как я надеялся, вежливую паузу, а затем сказал:

      – Кажется, было бы недурно прилечь ненадолго.

      Мои родители быстро переглянулись, но недостаточно быстро, чтобы я не заметил, – словно престарелые иллюзионисты, которые беспомощно выставляют напоказ тривиальный обман, стоящий за их фокусами. Они сожалели, что не запланировали ничего определенного на день моего возвращения домой. Но с кем они могли посоветоваться? У них ведь не было родных, с которыми можно поговорить.

      – Ты не голоден? – спросил Артур.

      – Не могу даже смотреть на еду.

      – Может быть, выпьем? – Артур поглядел на часы.

      Два пополудни. Неподходящее время для алкоголя. Однако была суббота, да и повод, без сомнения, имелся.

      – Нет. Я слишком быстро пьянею.

      – У нас есть и безалкогольные напитки, – улыбнулась Роуз и скрестила руки на груди.

      – Я просто хочу отдохнуть.

      – Ладно, – сказала она. – Хорошо. – Голос ее сорвался, но улыбка осталась на месте.

      – Ладно, – произнес Артур, всплескивая руками и хлопая в ладоши, словно человек, сделавший удачный выбор, – отдыхай.

      Когда они выходили, Роуз спросила:

      – Но ты встанешь к обеду?

      – Без проблем, – ответил я, – я наверняка не буду спать.

      – Оставить открытой или закрыть? – спросил Артур, берясь за дверь.

      Я сделал вид, будто обдумываю его вопрос.

      – Закрыть.

      Дверь закрылась с негромким щелчком. Наконец-то я остался один. Я послушал, как удаляются их шаги, затем встал и прошел через комнату. Открыл ящик старого письменного стола. Он был наполнен письмами. Я схватил все, что там были, просмотрел, сначала быстро, затем, с все нарастающим разочарованием, очень медленно. Все письма были адресованы мне, но не было ни одного из тех, о которых я мечтал: здесь были поздравления с днем рождения, скопившиеся за много лет, рождественские открытки, письма от друга по переписке из Южной Кореи, с которым я поддерживал связь, пока родители не попросили меня прекратить, письма от деда.

      Я давно уже спрашивал родителей, сохранили ли они письма Джейд. Эти письма были переданы в суд во время слушания моего дела, они были официально признаны уликами. Они спасли меня от тюрьмы, помогли доказать, что я пребывал в чрезмерном эмоциональном напряжении. Но что с ними случилось после?

      Я еще раз перебрал письма, листая большим пальцем с проворством торговца бейсбольными карточками. Это было бы слишком просто, слишком гуманно, если бы они нашлись сразу. Они, должно быть, в каком-то другом месте. Я открыл комод. Верхний ящик: три пары новых носков и пара запечатанных упаковок с трусами. Второй ящик: старая белая рубашка, доставленная из прачечной, сложенная и перетянутая полоской толстой бумаги