Бездна взывает к бездне. Наталья Андреева

все хмурился и смотрел на Сержа осуждающе. А того это, казалось, только забавляло.

      – Прошу прощения, что задержался с визитом, – улыбался Серж Евдокии Павловне, небрежно покачивая ногой. – Я должен был сделать это еще вчера. Я много наслышан о вас. Семейство Иванцовых заслуживает особого внимания, – с намеком сказал он. Шурочка вспыхнула, а Василий Игнатьевич приосанился.

      – Но я устал с дороги, и потом… Проблемы, господа, проблемы, – перешел он на французский. – Вы, конечно, слышали о моем последнем приключении? – рассмеялся вдруг Соболинский.

      – Вы, кажется, опять на дуэли дрались? – мрачно спросил Лежечев.

      – Именно так. А вы почему оставили военную службу? – поинтересовался у него Серж. – У вас ведь, кажется, были успехи?

      – Я решил устроить свою жизнь здесь, в уезде. Мой отец недавно скончался.

      – Примите мои соболезнования, – равнодушно сказал Соболинский. – Все мы смертны.

      – Кому, как не вам это знать, – с иронией заметил Владимир Лежечев. – Ведь вы с такой легкостью отправляете людей на тот свет.

      – Я ссоры не ищу, – слегка нахмурился Серж. – Что ж поделаешь, если у меня такая жизнь? Все как-то само собой случается.

      – Я вижу, вы легко к этому относитесь.

      – К дуэлям? А разве можно иначе? Что наша жизнь? Пока играешь ею, тебе все удается. Как только задумываешься о смысле ее, все и заканчивается. Только и остается, что скрыться в глуши, заняться хозяйством. Возможно, и мне когда-нибудь придется оставить свет и поселиться здесь. Этаким важным барином, либералом, одеться в старый халат, начать курить трубку и позабыть, как делаются долги.

      – У вас это не получится.

      – Отчего же?

      – Оттого, что большие долги можно делать везде, если это вошло в привычку.

      – Деньги нужны в столице. А здесь они зачем? И я вполне могу, как и другие, поселиться в деревне и делать вид, что радею о крестьянах.

      – Для этого надо иметь истинно русскую душу, – сердито сказал Лежечев.

      – А вы, господин Лежечев, как я погляжу, славянофил?

      – Я просто люблю все истинно русское.

      – И женщин, разумеется?

      – Мсье Соболинский! Здесь дамы!

      – Пардон, – лениво сказал Серж. – Я только хотел сказать, что русские женщины очень красивы. Я и сам их люблю. Но я вижу, вы джентльмен, хотя это ведь не русское слово. Изволите выдать русский вариант? Или его не существует? Как называется человек, щепетильный в вопросах чести? Или вы собираетесь пулей отвечать, а не словами? Я готов!

      Лежечев нахмурился и хотел ответить резко, но Серж тем временем улыбался так, будто беседа шла о пустяках. Но нет! Шурочка вздрогнула. Эта улыбка вовсе не была приятной. Она была хищной. Соболинский нарочно злит Вольдемара. Он кого-нибудь или чего-нибудь боится, этот синеглазый нахал? Или ему так хочется умереть? Пока его выстрелы точны, а рука тверда. Везунчик, баловень Фортуны. У Лежечева скулы затвердели, а на щеках заходили желваки. Господи, они почти уже успели поссориться!

      – Господа,