Разговор за рюмкой чая. Не буди лихо. Валерий Столыпин

обозначив  тем самым её привилегированное положение.

      Дама, недовольно сопя,  грузно проследовала до дверей сарая, рассекая толпу огромного размера колышущимся в такт шагам сдобным телом. Оно, тело, одышливо пыхтя, прижало широкой грудью к стене бездонную сумку, порылось в её непроглядной  глубине, ворча недовольно под нос, отыскало связку ключей и отворило дверь.

      Втиснувшись бочком, тело развернулось к пассажирам лицом и смерило  хмурым взглядом. Затем последовала возня с усиленным сопением и на пороге появилась фигура в застиранном широченном халате с метлой-голиком.

      Тётка размашисто заработала нехитрым инструментом прямо по ногам будущих пассажиров, сгребая мусор за пределы настила, не переставая недовольно порыкивать, глядя себе под ноги.

      Народ молчал, отступая и сторонясь – видно посчитали, что та в своём праве.

      Подметя настил, дама смачно хлопнула дверью, закрыла её изнутри на щеколду и скрылась.

      Надолго.

      Очередь зашепталась, но никто не решился обсуждать непонятное явление вслух.

      Через некоторое время, превысившее означенное в табличке, висящей на стене, минут на пятнадцать, дверь отворилась. Тело, по утиному кренясь из стороны в сторону, проследовало в помещение билетной кассы, откуда дразняще запахло кофе и копчёной колбасой.

      Вскоре Антон вышел из кассы, победно держа билет с сидячим местом. Невиданная удача –  можно будет дремать до нужной остановки.

      К автостанции уже подтягивались одинаковые как близнецы: обшарпанные, местами побитые, ржавые громыхающие ПАЗики, наполняя свежий утренний воздух удушливым выхлопом плохо отрегулированных двигателей.

      Небывалое счастье, позволяющее изменить вертикальное положение тела на сидячее, причём сухое и тёплое.

      За рулём автобуса был знакомый водитель. Договориться, чтобы разбудил на нужной остановке, не составило труда.

      Антон уселся на боковое сиденье – спереди у двигателя: это место самое тёплое. Устроился и моментально заснул.

      Юноша брёл бесцельно по цветущей разнотравьем солнечной поляне, воздух которой был пропитан манящими ароматами влажных утренних испарений цветов, деревьев, тепла, трав.

      Ему захотелось танцевать, двигаться, хоть как-то выразить восторг состоянию эйфории, чем он и занялся немедленно.

      Антона нисколько не смущало глуповато придурочное поведение: вот оно, ощущение безмерного счастья, пусть и недолгого, но распирающего изнутри.

      В каждой клеточке мозга звучала негромкая ритмичная мелодия, передающая дальше желание двигаться и жить.

      Вот он и жил, позволяя телу извиваться в нелепом, но радостном танце, дающем силу, подогретую естественным мужским желанием близости, которой у него не случалось…

      Да никогда не случалось. Вот!

      Жуткая, просто невыносимо сильная эрекция настигла Антона внезапно посреди бешеного танца.

      Он упал в изнеможении в траву, ожидая мгновенного оргазма,