Злая Москва. От Юрия Долгорукого до Батыева нашествия (сборник). Наталья Павлищева

сына разумному наставнику, что не допустит Шимонович, чтобы Гюрги бездарно прожил в Суздале, хотя бы и два года, постарается заинтересовать его не только ратными заботами, но и хозяйственными. Понимал отец, что это очень важно не только для Ростова и Суздаля, но и для всех княжеств Руси.

      – Здесь земли не просто богатые, а сверх меры богатые, только взять то богатство не всякий может. И есть у тутошней землицы то, чего нет у Новгорода да северных земель, чего, может, и у южных нет тоже – черная она. Такая, что родить может хлебушек сполна, только не ленись, ухаживай за ней. И пахотных земель много, разве что сорной травой заросшие. Траву выводить все же легче, чем сводить лес.

      Князь, слушая наставника своего сына, смеялся:

      – Ты, я гляжу, Георгий Шимонович, знатным хозяином стал.

      – Да какой же я хозяин, когда у меня тут и деревеньки нет?

      – Дам. Выбирай какие.

      Боярин недоверчиво покосился на своего князя:

      – Это как?

      – А так. К каким местам больше душа лежит?

      Рука Шимоновича полезла обычным русским жестом в затылок:

      – Дак…

      Мономах расхохотался:

      – А тебя варягом обзывают! Вон, как простой суздальский мужик репу чешешь.

      Шимонович смущенно шмыгнул носом:

      – С кем поведешься.

      – Так какие земли тебе любы?

      – По Нерли. Хороша больно землица, красиво… спасу нет!

      – Значит, по Нерли и получишь. Скажешь, какие деревеньки любы, а позже летом приеду, посмотрю, как ты на своей земле распорядился. Ежели с толком, то добавлю.

      Сказал и с хитрецой вгляделся в лицо тысяцкого – на что больше отреагирует. Тот фыркнул:

      – Чего это – без толку? Да я уж все про то, как хлеб растят да убирают, знаю!

      – Верю, верю.

      – Только вот все голову ломаю: где людишек на ростовские земли брать? Даже если полон привести, он же работать не станет, только под плетью, а чтоб хозяином землицы себя почувствовать да рачительным хозяином, того не будет. И из южных княжеств приманивать тоже не след, там своих мало.

      Мономах прекрасно понимал, что чуть хитрит Шимонович, ждет, чтоб разрешил из Переяславльской земли к себе принимать. Но такому разреши, он через десяток лет и сам Переяславль пустым оставит. Схитрил и князь, не ответил, вернее, ответил, но не про то, чего ждал Шимонович.

      – А чем приманивать собираешься? Тут снега дольше лежат, новые поля распахивать надо…

      Боярин попался на хитрость, стал говорить о помощи, которая новым поселенцам в первые годы нужна, что нужно не брать с них мытного два-три года вовсе, напротив, помочь в складчину купить лошадь, отсеяться, а уж потом вернут сторицей.

      Мономах слушал наставника своего сына и дивился: Шимонович словно повторял его собственные мысли. Хорошо бы и Гюрги такие же внушить, да пока у княжича скорее недовольство из-за своего будущего княжения. Шимонович на эти слова Мономаха спокойно ответил:

      – Молод он еще, Владимир Всеволодович, откуда таким мыслям взяться. Ничего, повзрослеет, а мы постепенно приучим…

      Князь