«Раньше смерти не помрем!» Танкист, диверсант, смертник. Александр Лысёв

в испанской армии, предлагали остаться в этом солнечном краю насовсем. Но им было нужно не это. Эти деятельные люди жили надеждой вернуться на свою родину – вернуться в Россию. Чтобы продолжить начатую в 1917 году борьбу, которая лишь перешла в иную стадию, но отнюдь до сих пор не была закончена. Так они рассуждали, в это они верили.

      После окончания гражданской войны в Испании Земцов прибыл в берлинское бюро отдела. Предоставившего себя в распоряжение организации офицера некоторое время не привлекали к работе – посоветовали хорошенько отдохнуть. Земцов уезжал в Югославию, затем снова вернулся в Германию. Неофициально хорошие знакомые Земцова через некоторое время сообщили, что требуются люди его склада, в совершенстве владеющие, разумеется, немецким и русским языками. Петербургское образование Земцова полностью удовлетворяло первому лингвистическому требованию, ну а по поводу второго все только дружно рассмеялись. Вопроса «Зачем?..» не задал никто – главная идея всегда была неизменна. Ситуация на европейской внешнеполитической арене менялась стремительно, и русская военная эмиграция пристально следила за этими изменениями. Так в конце 1940 года Земцов оказался в учебном лагере под Бранденбургом.

      …А сегодня ночью ему приснилась Ольга. Она была в том самом строгом платье сестры милосердия, в котором Земцов увидел ее в первый раз, в крепости Новогеоргиевск, летом 1915 года. По давно знакомой ему милой привычке Ольга, поджав губы, вставила в них заколки для волос и заплетала темно-русую косу. Она подняла глаза на Земцова. Взгляд ее поражавших при знакомстве серо-желтых глаз был настолько пронзительно-печален, что у Земцова захолонуло сердце. Но прежде чем проснуться, он успел увидеть, что на лбу у Ольги как будто большая алая полоса. Так и не надев на голову косынку с красным крестом, она поднялась и молча пошла прочь.

      Земцов тогда впервые проснулся от сердечной боли. Рука на груди накрепко сжала в кулак незамысловатый серебряный крестик на простой тесемке. Он быстро коснулся его губами, съехал со стога сена. Прошелся босиком в одних галифе и белой нательной рубахе по утренней росе. У их «Шкоды» исправно маячил часовой. А где-то в утреннем тумане на дорогах гудели и гудели двигатели автомобилей, тягачей и танков. Вскоре скомандовали общий подъем, и они двинулись на своем грузовике дальше в путь…

      Лейтенант Кнапке и сейчас дал команду, и они продолжили движение по забитым техникой дорогам до самого вечера. Во всей округе в столбах поднятой июньской пыли беспрерывно продолжал стоять деловитый гул моторов. На одном из неведомых перекрестков их «Шкода» долго пережидала, пока пройдет какая-то бесконечная колонна. До сидевшего у заднего борта Земцова донесся негромкий разговор на немецком языке. Снаружи в обшитое кожей отверстие для шнурования тента мелькнул нагрудный знак германского фельджандарма.

      – Also, wir gehen in Russland[7], – негромко произнес первый

7

Итак, мы идем в Россию.