Всё о том, как любить ребенка. Януш Корчак

упрямства и каприза – это слезы бессилия и бунта, отчаянная попытка протеста, призыв на помощь, жалоба на халатность опеки, свидетельство того, что детей неразумно стесняют и принуждают, проявление плохого самочувствия и всегда – страдание.

      Уважайте собственность ребенка и его бюджет. Ребенок делит со взрослыми материальные заботы семьи, болезненно чувствует нехватки, сравнивает свою бедность с обеспеченностью соученика, беспокоится из-за несчастных грошей, на которые разоряет семью. Он не желает быть обузой.

      Не вопиет ли факт, что в судах для малолетних преобладают именно дела о кражах? Недооценка бюджета ребенка мстит за себя – и наказания не помогут. Собственность ребенка – это не хлам, а нищенски убогие материал и орудие труда, надежды и воспоминания.

      Не мнимые, а подлинные сегодняшние заботы и беспокойства, горечь и разочарования юных лет.

      Мы наивно боимся смерти, не сознавая, что жизнь – это хоровод умирающих и вновь рождающихся мгновений.

      Год – это лишь попытка понять вечность по-будничному.

      Мир длится столько, сколько улыбка или вздох. Мать хочет воспитать ребенка. Не дождется! Снова и снова иная женщина иного встречает и провожает человека. Мы неумело делим годы на более зрелые и менее зрелые; а ведь нет незрелого сегодня, нет никакой возрастной иерархии, никаких низших и высших рангов боли и радости, надежды и разочарований.

      Играю ли я или говорю с ребенком, – переплелись две одинаково зрелые минуты моей и его жизни; и в толпе детей я всегда на мгновение встречаю и провожаю взглядом и улыбкой какого-нибудь ребенка. Сержусь ли, мы опять вместе – только моя злая мстительная минута насилует его важную и зрелую минуту жизни.

      Отрекаться во имя завтра? А чем оно так заманчиво?

      Мы всегда расписываем его слишком яркими красками.

      Сбывается предсказание: валится крыша, ибо не уделено должного внимания фундаменту здания.

      Право ребенка быть тем, что он есть

      – Что из него будет, кем вырастет? – спрашиваем мы себя с беспокойством.

      Хотим, чтобы дети были лучше нас. Грезится нам совершенный человек будущего.

      Надо бдительно ловить себя на лжи, клеймя одетый в красивые слова эгоизм. Будто самоотречение, а по существу – грубое мошенничество.

      Мы объяснились с собой и примирились, простили себя и освободили от обязанности исправляться. Плохо нас воспитали. Но поздно! Пороки и недостатки уже укоренились.

      Не позволяем критиковать нас детям и не контролируем себя сами.

      Отпустили себе грехи и отказались от борьбы с собой, взвалив эту тяжесть на детей.

      Воспитатель поспешно осваивает особые права взрослых: смотреть не за собой, а за детьми, регистрировать не свои, а детские вины.

      А вина ребенка – это все, что метит в наш покой, в самолюбие и удобство, восстанавливает против себя и сердит, бьет по привычкам, поглощает время и мысли. Мы не признаем упущений без злой воли.

      Ребенок не знает, не расслышал, не понял, прослушал, ошибся, не сумел, не может – все