Красный, белый и королевский синий. Кейси Маккуистон

по-прежнему не мог понять, что заставляло его вновь и вновь возвращаться к этой фотографии. Он тайком проникал в комнату Джун, находил страницу и касался изображения кончиками пальцев, будто бы это могло помочь ощутить текстуру волос того мальчика. Чем выше его родители взбирались по политической лестнице, тем больше Алекс отдавал себе отчет, что вскоре мир узнает, кто он такой. Тогда он представлял себе фото Генри, пытаясь перенять его уверенность в себе.

      (Алекс даже думал о том, чтобы осторожно отогнуть скобы и забрать фото из журнала себе, но так этого и не сделал. Его пальцы были слишком короткие и совсем для этого не предназначены, в отличие от изящных пальчиков Джун.)

      Но потом он впервые встретил Генри, услышал от него первые холодные, отстраненные слова. Алекс решил, что ошибся, что тот симпатичный дружелюбный паренек с фотографии нереален. Настоящий Генри оказался красивым, но сухим, скучным и закрытым человеком. Неужели именно с ним сравнивали его все журналы, сравнивал он сам, считая Генри лучше себя и всех, кто на него похож. Алекс не мог поверить в то, что когда-то ставил его себе в пример.

      Он продолжает пить, продолжает размышлять и одновременно гнать от себя мысли, затем растворяется в толпе, кружит в танце хорошеньких наследниц европейских престолов и все не может избавиться от воспоминания.

      Расставшись после танца с одной из них, Алекс замечает одинокую фигуру, в нерешительности застывшую возле торта и фонтана с шампанским. Это принц Генри с бокалом в руке, наблюдающий за принцем Филиппом, танцующим с невестой. Он, в своей обычной невыносимой манере, выглядит наполовину заинтересованным, словно сейчас ему нужно быть где-то в другом месте. Алекс не может противостоять соблазну разоблачить этот блеф.

      Протиснувшись сквозь толпу, он берет с подноса бокал вина и опрокидывает в себя половину его содержимого.

      – Если уж решаешь установить себе такой фонтан, – говорит Алекс, незаметно подходя к принцу, – то следует делать сразу два. Всего один фонтан с шампанским на свадьбе – это настоящее позорище.

      – Алекс, – говорит Генри со своим невероятно раздражающим напыщенным акцентом. Жилет под его пиджаком расшит золотом и украшен бесчисленными мелкими пуговичками. Чудовищно. – Я все думал, имел ли удовольствие поздороваться.

      – Видимо, сегодня у тебя удачный день, – говорит Алекс, улыбаясь.

      – И правда, поистине незабываемый, – соглашается Генри. Его улыбка, белоснежная и безукоризненная, просто создана для того, чтобы печатать ее на купюрах.

      Алекс знает, что его ненависть взаимна, и это раздражает сильнее всего. Генри просто обязан его ненавидеть, ведь эти двое – полные противоположности друг другу. Но принц почему-то отказывается в открытую демонстрировать свою неприязнь. Алекс не понаслышке знает, что политика предполагает притворство по отношению к тем, кого ты не выносишь, но в глубине души желает, чтобы хотя бы раз Генри повел себя как обычный человек, а не как начищенная до блеска заводная