Актерский тренинг по системе Георгия Товстоногова. Эльвира Сарабьян

с уголовным кодексом знакомы? – в свою очередь спросил Лысый.

      – Приблизительно… А вы что, юрист?

      – Я не юрист, но с уголовным кодексом знаком, – неопределенно сказал Лысый. А дальше он спросил вполне определенно:

      – Это ваши вещи?

      – Мои.

      – Вы их купили?

      – Мне их… купил муж.

      – Сколько ваш муж получает?

      – Какое ваше дело?

      – Это не ответ, – Лысый отлично "вел дело": спокойно, точно, корректно. – Сколько эта шуба стоит?

      – Какое ваше дело?!

      – Сидеть будем вместе, гражданка Кузькина, – еще раз отчетливо сказал Лысый. – Вы прекрасно знали, что эти вещи – не по карману вашему мужу: он их "сымпровизировал", как вы пишете прокурору. Почему же вы про покрышки пишете, а про шубу, про костюм… – Лысый мельком оглядел довольно богато обставленную комнату – а про все остальное не пишете. Здесь все ворованное, – Лысый сделал широкий жест рукой по комнате. – И вы это прекрасно знаете. Вы пользовались ворованным… И молчали. За это по статье…

      – Здесь все мое! – вскричала Вера Сергеевна гневно, но и встревоженно.

      – Ваша зарплата? – вежливо осведомился Лысый.

      – Не ваше дело.

      – Сто десять рублей, нам это прекрасно известно. Прикиньте на глаз стоимость всего этого хрусталя, этого гарнитура, этих ковров…

      – Вы меня не запугаете!

      – А я вас не пугаю. Это вы нас пугаете прокурором. А я просто вношу ясность: сидеть будем вместе. Не в одной колонии, разумеется, но в одно время. Причем учтите: из всей этой гопкомпании мне корячиться меньше всех, я не с перепугу влетел к вам, а зашел, жалея вас, вы еще молодая.

      Вера Сергеевна что-то соображала… И сообразила.

      – Все это, – сказала она и тоже повела рукой по комнате, – мое: мне папа с мамой дали деньги. Пусть Аристарх докажет, что это он купил…

      – Лапочка, – сказал Лысый почти нежно, – тут и доказывать нечего: вот эту "Рамону" (гарнитур югославский) доставал ему я: я потерял на этом триста целковых, но зато он мне достал четыре дубленки: мне, жене, дочери и зятю – по нормальной цене.

      – А чего же вы говорите, что вам меньше всех корячиться? Наберем! – весело сказала Вера Сергеевна. – Всем наберем помаленьку! А вы думаете, Аристарх будет доказывать, что это он все покупал? Да вы все в рот воды наберете. Вам за покрышки-то, дай бог, поровну разделить на каждого. Пришел тут… на испуг брать. Вы вон сперва за них получите! – Вера Сергеевна показала в сторону коридора, где лежали покрышки. – Там их – пять штук: за каждую – пять лет: пятью пять – двадцать пять. Двадцать пять лет на всех. Что, мало?

      Эта "арифметика" явно расстроила Лысого, хоть он изо всех сил не показывал этого.

      – Примитивное решение вопроса, гражданочка. Сколько получают ваши папа с мамой?

      – Мои папа с мамой всю жизнь работали… а я у них – единственная дочь.

      – Неубедительно, – сказал Лысый. Но и у него это вышло тоже неубедительно. Он проиграл "процесс", это было совершенно очевидно. Но он не сдавал тона.

      – Аристарх, – продолжал он снисходительно, –