Танго на троих. Алиса Перова

дорогая, что случилось? Может, вызвать врача? – бабка Эльвира, скорее недовольная, чем обеспокоенная, нависает надо мной в свете настольной лампы.

      – Сколько времени? – настороженно спрашиваю.

      О том, какой сегодня день, и тем более месяц, спросить не решаюсь, иначе врачи не заставят себя долго ждать. А бабка, небось, вся на стрёме – готова уже их вызвать. Когда я мечтала о дворцах и палатах, то жаль не уточнила, что палата в психушке – не то, к чему я настойчиво стремлюсь.

      – Сейчас без пяти семь. Ты плакала во сне, и я забеспокоилась. У тебя что-нибудь болит?

      – Мне приснилась мама, – отвечаю честно, ведь это же не повод напялить на меня смирительную рубашку.

      – Ох, моя дорогая, я так тебя понимаю. А только подумай, каково мне, ведь я потеряла дочь и теперь на мне столько забот и столько горя. Даже не знаю, как я это вынесу, – горестно всхлипнула бабка, скривившись, но слёз не получилось.

      Равнодушным взглядом смотрю в упор на старую лицемерку, и бабка отводит глаза. Ну да, у неё действительно большое горе, вот только не от потери дочки, а от приобретения внучки. Ей бы посочувствовать. А мне так хочется выплюнуть в лицо лживой суке, что это они убили мою мамочку – бабка и её старшая доченька, две мерзкие гадюки. Они отвернулись от мамы, прокляли её и вычеркнули из своей сытой жизни.

      Когда у мамы случился бурный роман с моим отцом, она после выполненной дипмиссии не вернулась домой из Франции. В то время мой папенька, молодой, амбициозный бизнесмен обрёл немало правильных связей, чтобы суметь уладить ситуацию на своей территории, в Париже. А ещё папочка имел море обаяния, в котором и потопил волю и благоразумие юной переводчицы. Но в СССР подобные финты не прощались. Деда, конечно, не расстреляли, но быстренько спровадили на пенсию и лишили служебной столичной квартиры. Ни дня не работавшая великосветская Эльвира билась в истерике и проклинала свою младшую непутёвую дочь. Добил паршивую ситуацию муж старшей Наденьки. Он отправил жену с годовалым сыном к её родителям и поспешно подал на развод, дабы не замарать себя порочащими связями.

      Опозоренное семейство Кузнецовых, чью дочь объявили чуть ли не врагом народа, вернулось в родной город. И не в Глухопердинск какой-нибудь, а в красивый город-миллионник, в котором их ждала вполне себе достойная трёхкомнатная сталинка в историческом центре города. Дед, конечно, не все регалии растерял – уже, к счастью, не то время было. Он получил должность декана в местном университете и с головой ушёл в работу. С бабкой было куда сложнее – опыта ноль, хотя могла бы и переводами заняться, да и шила она неплохо. Но Эльвира предпочла пассивно страдать и выклёвывать мужу мозг.

      Трагедия Наденьки, по её собственному мнению, оказалась самой страшной, а утрата невосполнимой. От её проклятий в адрес сестры передёргивало даже обозлённую на младшую дочь Эльвиру.

      – Ну что, родители, гордитесь своей дочкой – грязной шлюхой? Поздравляю вас, вы это заслужили! Леночка же у нас такая умница, а Надя дура неприспособленная. Вот, теперь получите – приспособилась Леночка ваша, чтоб она там сдохла. Это вы во всём виноваты, а я за