Сам без оружия. Алексей Фомичев

кашлянул, чуть поморщился.

      – Дана, – в самом начале их отношений он называл ее так, шутливо сравнивая с древней богиней. – Я же говорил тебе, что не могу… с подчиненным…

      – Ох, какой вы зануда, капитан! – Диана стрельнула глазами по сторонам.

      Их никто не слышал, официанты держались в стороне, а соседние столики были пусты.

      – Могу, не могу… Я не тургеневская девушка, капитан Василий! Не монашка и не ханжа. Я женщина. И как каждой женщине, мне нужно чувствовать интерес мужчины к себе. Его страсть, желание, похоть даже. Любовь… если она есть.

      Щепкин недовольно мотнул головой. Откровенность Дианы всегда его удивляла и немного раздражала. Хотя до пошлости Холодова не скатывалась, но говорила всегда прямо, без затей. И тем заводила Щепкина в тупик.

      – Я может, и в отделении работаю из-за тебя. Терплю все эти операции, разработки, слежки, поиски, чтобы видеть тебя рядом.

      – То есть я – стимул твоей работы? – попытался перевести все в шутку Щепкин. Разговор его уже тяготил.

      – Ты стимул моей жизни, Вася. Разве это плохо? Чувство поддерживает, помогает, дает силы и желание идти дальше. Сильное чувство порой помогает совершать невозможное.

      Диана дотронулась рукой до груди капитана, провела пальцами по рубашке. Щепкин почувствовал тепло от ее пальцев и понял, что хочет обнять девушку.

      Диана вдруг убрала руку.

      – Вот если бы не встретила тебя, наверняка ушла бы со службы. Открыла бы сейчас какой-нибудь салон. Предсказаний и тайн…

      – Ты умеешь гадать?

      – В моем роду цыган вроде не было, – улыбнулась Диана. – Хотя за дальних предков не поручусь. Вдруг какая-то молодая цыганка окрутила юного баронета… или графа?!

      Она украдкой вздохнула, тронула веко, словно смахивая с него слезу.

      – Нет, Вася, женщине не нужно быть цыганкой, чтобы уметь читать людей. Их мысли, желания, надежды. Умной женщине, – она отвела взгляд, погрустнела. – И нас читать так же легко. Если есть желание.

      Щепкин почувствовал неловкость. Внезапная исповедь женщины, к которой он больше не испытывал прежних чувств, тяготила. Но оттолкнуть Диану или остановить ее он не мог. Все же она была ему близка.

      Он бросил взгляд в другой конец зала. Белкин и Гоглидзе о чем-то говорили, подчеркнуто не глядя в их сторону.

      Капитан осторожно поднял голову Дианы за подбородок пальцами. Заглянул в глаза.

      – У тебя глаза все еще красные. Что с ними?

      Диана порхнула ресницами, отвела взгляд. Ответила глухим тихим голосом, словно нехотя:

      – Полночи плакала. Убила ведь человека. Хоть и врага, но все же…

      – Ты молодец! Если бы промедлила…

      – Знаю. Но все равно жалко.

      Убила-то она троих, но напоминать об этом Щепкин сейчас не хотел. Во вчерашней драке он тоже одного уложил наповал, а еще одного все никак не приведут в себя в госпитале. И Белкин кого-то приложил намертво. В отличие от драки настоящий бой всегда заканчивается чьей-то смертью, в лучшем случае увечьем.

      – Успокойся, – сказал он. – Езжай домой, отдохни. Я вечером позвоню.

      –