Труллион: Аластор 2262. Джек Вэнс

ленью, эротическими излишествами, безответственностью, безалаберностью родителей. Они презирают кауч, вино, обжорство на вечеринках – все, что потребляется во имя немедленного удовлетворения и получения ярких впечатлений. Вероятно, главным образом они стремятся создать новое, особое представление о себе. Фаншеры культивируют ношение бесцветных невыразительных нарядов, теоретически обосновывая это тем, что человек должен выделяться индивидуальными поступками и достижениями, а не общепринятыми символами принадлежности к тому или иному сословию».

      «Стайка крикливых неоперившихся птенцов! – рычал Глиннес. – Какой смысл бросать вызов всем, кто старше, умнее и опытнее тебя? Где они набрались наглости?»

      «Увы! – вздохнул Акадий. – Ничто не ново в этом мире».

      Глиннес налил в обе кружки еще вина: «Глупый, бесполезный, бесстыдный вздор! Чего люди хотят от жизни? У нас, триллей, есть все, что нужно человеку – еда, музыка, развлечения. Что в этом злонамеренного? Для чего еще стоит жить? Фаншеры – уродливые горгульи, тявкающие на солнце!»

      «На первый взгляд их претензии выглядят нелепо, – признал Акадий. – И все же…» Ментор пожал плечами: «В вызывающей позе фаншера есть определенное величие. Почему не возроптать на судьбу? Найти некий смысл в извечной сутолоке случайностей. Заклеймить стихийный хаос печатью человеческой воли. Возвести сияющий монумент одинокой живой душе в пустыне пяти триллионов покорных серых ничтожеств. Дикая, смелая мечта!»

      Глиннес хрюкнул: «Послушайте себя! Вы не собираетесь, случаем, вступить в их славные ряды?»

      Акадий покачал головой: «Есть худшие призвания, но фаншерада не для меня, нет. Такие увлечения хороши в молодости. Я слишком стар».

      «Интересно, что фаншеры думают о хуссейде?»

      «Спорт они считают пошлой выдумкой, пустой тратой времени и сил, отвлекающей от созерцания истинных глубин и тонкостей бытия».

      Глиннес ошеломленно качал головой: «Подумать только! А девчонка-треванья обозвала меня фаншером».

      «Достопримечательное наблюдение!» – отозвался Акадий.

      Глиннес бросил на ментора быстрый подозрительный взгляд, но встретил лишь выражение беззащитной невинности: «Как все это началось? Не помню, чтобы до моего отъезда была какая-нибудь фаншерада».

      «Подходящее сырье, так сказать, всегда было под рукой. Насколько я понимаю, достаточно было идеологического толчка. Из искры возгорелось пламя».

      «И кто же нынче главный идеолог фаншерады?»

      «Джуниус Фарфан. Тот самый, что в Вельгене».

      «Мои деньги – у теоретика идиотов?!»

      Джанно Акадий прислушался, вскочил: «Кажется, Маруча возвращается». В сопровождении Глиннеса ментор спустился к причалу. Со стороны Ильфийской протоки показался узкий темный силуэт, очерченный расходящимися струями бурлящей воды. Лодка пересекла окраину Амбальского