Птицы жизни. Александр Стесин

да и вообще ни на каком языке кроме родного (что это за язык, судя по всему, не знал и сам немец). Бородатые серфингисты из Австралии. В общем, сборная солянка. Хозяин дома, неряшливый, грузный человек в тонированных очках, как две капли похожий на персонажа Джона Гудмена из фильма «Большой Лебовски», сыпал шутками и беспрестанно щелкал пальцами, точно отсчитывающий такты джазовый музыкант.

      – А мы тут уже устроили тотализатор, – сообщил он Эрику.

      – На что же вы ставите?

      – На то, сколько пройдет времени прежде, чем тебя сцапает Интерпол.

      – С какой это стати?

      – Ну-ну-ну, не прикидывайся. Тут все свои. Наша компания называется «Темные личности в солнечных краях». Хорошее название?

      – Хорошее. Беру на заметку.

      И словоохотливый хозяин ввел нас в курс дела: оказывается, практически все живущие здесь экспаты скрываются от Интерпола. Узнали мы и о том, что через этот поселок протекает великая река латиноамериканского наркотрафика. Правда, течет она здесь еле-еле. Не река, можно сказать, а ручеек. Но местным хватает. «Эти туземцы просто жить не могут без кокаина. Лечатся им от денге». О том, что в поселке свирепствует костоломная лихорадка денге, я еще утром слышал от Эрика. Прежде чем выйти из дому, он тщательно опрыскал нас репеллентом ДЭТА.

      По мере того как компания «Темные личности в солнечных краях» накачивалась привезенным из Никарагуа ромом «Флор де канья», беседа становилась все более вязкой. Окосевший хозяин, как будто тасуя колоду из трех карт, раз за разом повторял одни и те же козырные словечки. Кокаин. Интерпол. Денге. Денге. Кокаин. Интерпол. Пожалуй, это все, что я смог извлечь из того разговора. Три слова и вдобавок к ним – ассоциация по созвучию: Интерпол-Найпол. Да, да, В.С. Найпол. «Излучина реки». Так вот что мне напоминает этот странный поселок, готовый навсегда исчезнуть в джунглях. Место, которого почти не существует. Как будто я и вправду вдруг очутился в романе Найпола, в его первой части, задолго до прихода Большого человека. «Мир таков, какой есть; те, кто стал никем, кто позволил себе стать никем, не найдут в нем места».

      Что же касается Эрика, то он просто балдел от этого паноптикума. Подпалив разлохмаченный конец окурка, он глубоко затянулся, откинулся в кресле. «Знаешь, старик, я тут недавно обнаружил потрясающую вещь. Оказывается, в Киндле есть словарь. Просто наводишь курсор на незнакомое слово, и он выдает тебе значение. Мне-то, как ты понимаешь, этот словарь не нужен, я и так все слова знаю. А вот тебе вполне может пригодиться». Тут он улыбнулся своей кошачьей улыбкой («ловко я тебя поддел?»), и на секунду мне показалось, что я вижу прежнего Эрика. Такого, каким я знал его в Баффало двадцать лет назад.

      3

      Запомнился июньский вечер, наполненный знакомыми лицами, голосами, всплесками басовитого хохота и гипнотизирующими звуками «драм-н-бэйс» в перерывах между стихами. Это было итоговое выступление участников поэтических семинаров Чарльза Бернстина и Сьюзен Хау; презентация