Демоническая интермедия. Первый экзорцист. Марина Андреевна Панова

ладонь и нежно соединила пальцы.

      Энтони видел, с каким блаженством Грейс отвечала ему, и после того дня вспоминал эту сцену ещё не раз. Одновременно он был и рад за них, и печален за себя, обделённого такой страстной любовью. Энтони всегда приходилось выбирать между личной жизнью и работой.

      Через пару секунд Диаваль отстранился от девушки и приложил два пальца к её лбу – вмиг она исчезла из комнаты, будто её там никогда и не было. Энтони понял, что демон обеспечил ей безопасность и, вероятно, отправил домой. Он с облегчением выдохнул, ловя себя на мысли, что и ему не помешало бы сейчас отправиться в какое-нибудь тихое и спокойное место.

      Затем Диаваль молча повернулся к парню, и его лицо засияло ядовитой ухмылкой – прямо, как и перед взрывом. В такие моменты Энтони по-настоящему боялся его.

      Сначала Энтони почувствовал колючий холод, а потом стал стремительно падать в окутанную тьмой бездну. Он слышал и ощущал стремительные потоки воздуха и материи, со скоростью света проносящиеся мимо. Открыть глаза Энтони так и не решился и лишь сильнее зажмурился. Тело сковало давление извне, а сердцебиение то и дело прерывалось, лишая его возможности дышать, но длилось это не больше мгновения.

      И вдруг он упёрся ладонями в нагретую солнцем каменную стену, частично поросшую молодой зелёной лозой. Листики у этого растения были маленькие и колючие – на щеках у него тотчас же появились бледные розовые царапины. Ещё несколько секунд Энтони простоял неподвижно и не желал двигаться с места ни на сантиметр, будто всё ещё не мог вернуть контроль над телом или просто боялся.

      – Чуть правее, и ты со скоростью света снёс бы колонну, – Диаваль схватил парня за капюшон тоги и чуть приподнял над землёй, тем самым окончательно приводя в чувства.

      Впервые взглянув на Византий, юный экзорцист на всю жизнь влюбился в него. И много позже он с трепетом будет вспоминать этот миг.

      Триста двадцать девятый год, середина апреля. Город, которому через год суждено было стать столицей Римской Империи, ещё не был набит золотом и богатствами, как это представляли многие, но его ценность оттого не угасала. Старинные для глаз экзорцистов, но на деле совсем недавно отстроенные здания: от внушительных домов вельмож до скромных жилищ рабочих и ремесленников – приковывали к себе взгляд, как и наряженные в древние одежды жители. По количеству украшений и вышивок, а также по яркости ткани Энтони с лёгкостью мог определить статус того или иного гражданина.

      Они очутились в отдалённом уголке пристани под тенью небольшого балкончика и оттуда могли наблюдать, как маленькие жилища с оранжевой крышей у самого подножья холма постепенно превращались в более зажиточные виллы, тлеющие на фоне Ипподрома в центральной части города и переходящие в просторные императорские владения. Около того Ипподрома скопилось много народу, оттуда доносились восторженные крики и свист – видимо, сейчас там проводили кровожадные гладиаторские бои или скачки на колесницах.

      Раньше этот город