Бродский за границей: Империя, туризм, ностальгия. Санна Турома

Читать онлайн.
Название Бродский за границей: Империя, туризм, ностальгия
Автор произведения Санна Турома
Жанр Биографии и Мемуары
Серия Научная библиотека
Издательство Биографии и Мемуары
Год выпуска 2010
isbn 9785444814321



Скачать книгу

сдать свой текст за пару дней.

      Я даже не Эрнест Хемингуэй.

У.Х. Оден, «Письмо лорду Байрону» 106

      Отношение Бродского к путешествиям в его послеотъездном творчестве лучше всего описать как двойственное. Предпоследнее стихотворение его мексиканского цикла, «К Евгению», написанное через пять лет после эмиграции, показательно в этом смысле. Первая строка стихотворения похожа на начало открытки из путешествия («Я был в Мексике, взбирался на пирамиды»), к концу этот тон сменяется на выражение скуки от всего, что автор видел и делал:

      Скушно жить, мой Евгений. Куда ни странствуй,

      всюду жестокость и тупость воскликнут: «Здравствуй,

      вот и мы!» Лень загонять в стихи их.

      Как сказано у поэта, «на всех стихиях…»

      Далеко же видел, сидя в родных болотах!

      От себя добавлю: на всех широтах.

      (СиП, 1, 417)

      Использование глагола «странствовать» вместе с аллюзией на Пушкина и Державина, вызванной именем «Евгений», указывает на романтическое представление о путешествии. Бродский использует «странствие» и «странствовать», отсылая к стихам Пушкина, написанным на Черном море. В «Элегии» (1968), посвященной Анатолию Найману, строки «Мой друг на суше захлебнулся мелкой, / но горькой ложью собственной; а я / пустился в странствия» (СиП, 2, 305) отсылают к пушкинскому «И начал странствия без цели» из «Евгения Онегина» и «один пустился странствовать» из «Анджело». «Перед памятником А.С. Пушкину в Одессе» начинается с иронической отсылки к романтическому Wanderlust («страсть к путешествиям»):

      Не по торговым странствуя делам,

      разбрасывая по чужим углам

      свой жалкий хлам,

      однажды поутру

      с тяжелым привкусом во рту

      я на берег сошел в чужом порту.

      (СИБ2, 2, 238)

      Отклик на пушкинское «К морю», это стихотворение также представляет собой ироническое повествование о прогулке лирического героя по улицам Одессы после вечеринки. Находясь в плену советского быта, чувствуя несвободу, как Пушкин в южной ссылке, герой оказывается с похмелья перед памятником Пушкину, то есть перед советской репрезентацией поэта: «И я там был, и я там в снег блевал» (СИБ2, 2, 239).

      В этом стихотворении использование деепричастия «странствуя» в первой строке является ключом к дискурсу пушкинских путешествий с его неизбежными вопросами о свободе и изгнании. В мексиканском же стихотворении функция глагола «странствовать» отличается от его функции в стихах, написанных до эмиграции. Здесь отсылка к романтической сублимации путешествия не ведет к размышлениям об эмиграции и свободе, а скорее создает иронический контраст между позицией Пушкина и современной туристической ситуацией, в которой находится герой107. Он выходит за рамки пушкинской ситуации, так как больше не находится в плену советской жизни, но сталкивается с проблемами западных путешествий, которые, и это даже хуже, угрожают самому состоянию литературы. Карен Каплан так перефразирует жалобу, характерную для модернистского дискурса путешествий: «туризм вызывает исчезновение „настоящих“



<p>106</p>

Пер. Г. Шульпякова. – Прим. перев.

<p>107</p>

В этом смысле я не согласна с прочтением, которое предлагает Андрей Ранчин, пишущий, что Бродский идет «вслед за Пушкиным». См.: Ранчин А.М. «На пиру Мнемозины»: Интертексты Иосифа Бродского. М.: Новое литературное обозрение, 2001. С. 272.