Берег Живых. Наследники Императора. Анна Сешт

потускневший, но всё ещё проницательный взгляд. – Зря. Разве так мало я сделал во исполнение своего долга?

      Хатепер вздохнул и покачал головой.

      – Более, чем многие из нас. Но я боюсь за тебя, брат, – честно признался он.

      Слова поддержки им не требовались – братья, как всегда, понимали друг друга почти без слов. Тень улыбки коснулась губ Секенэфа. Его брат, его друг был рядом с ним так же, как и в тот день, когда он потерял Каис.

      Потом взгляд Владыки снова устремился куда-то за только ему одному видимый горизонт, и его расправившиеся было плечи бессильно опали.

      – Моего сына нет на Восточном Берегу, Хатепер. Каждый день я ищу его и не нахожу. А мёртвые говорят мне, что нет его и на Западном. Хэфер заблудился, так и не нашёл дорогу к Стражу Порога… и я не могу дать ему погребение, помочь ему найти путь. Это страшнее, чем принять его смерть. Он будет потерян для нашего рода… навсегда.

      – Сила Ваэссира позволяет тебе прозревать лишь до пределов нашей земли, – осторожно напомнил Хатепер. – Возможно, Хэфер жив и покинул вверенные тебе владения. Не по своей воле, конечно…

      – Ты и сам в это не веришь, – с горечью усмехнулся Император. – Как и я. Хочешь верить… но не веришь… Я не защитил наше нерождённое дитя тогда, и не сумел защитить нашего сына теперь. Всей моей власти не хватило на это. Какая жестокая ирония! В народе меня называют живым Божеством, и вместе с тем я так… бессилен.

      – Твоей вины нет и не было – ни тогда, ни сейчас.

      – Я думаю иначе. Не нужно было мне позволять ему эти глупые забавы.

      – Хэфер уже давно не мальчик, но мужчина, воин. Разве не этого ты требовал от него все эти годы? У него и детства-то толком не было, – устало возразил Хатепер – в который уже раз. – Он не один охотился глубже в пустыне, когда начинался Разлив, Предательство – вот чего мы не предусмотрели. А в этом я виноват не меньше твоего.

      Секенэф стиснул зубы, и лицо его стало неподвижным, точно у одной из многочисленных воздвигнутых в его честь статуй – только холоднее, опаснее.

      – Да будут прокляты те, кто совершил это, а имена их – забыты.

      Эти тихие слова падали тяжело, как сама неотвратимость. Дипломат тронул брата за локоть:

      – Я прошу тебя, даже в горе своём не действуй опрометчиво. Ты – Хранитель Закона на земле. Если Закон преступишь ты…

      – Я не так глуп, – спокойно ответил Владыка.

      Хатепер невольно отстранился, когда из золотых глаз брата на него посмотрела сама древность божественной власти Таур-Дуат. За все эти годы он так и не привык к этому взгляду до конца. Да и можно ли было привыкнуть? Сила Ваэссира и могучая личность Императора переплелись так тесно, что порой сложно было отделить одно от другого.

      – Я выжду, и решение моё будет справедливо, как того требует Закон, – продолжал Секенэф. – Но сейчас… дай мне быть собой. Дай мне скорбеть и помнить.

      Хатепер склонил голову в знак уважения. Любые слова были бы в эту минуту лишними