Восьмая личность. Максин Мей-Фан Чан

места.

      – До свидания, – говорит она.

* * *

      Я открываю свой ноутбук – мною овладело любопытство. Желание побольше узнать о том мерзком заведении, куда вчера вечером отправились Алекса и Элла, заставляет меня напрячься.

      На меня смотрит девушка с длинными рыжими волосами, с сильно подведенными глазами и с родинкой над верхней губой. Тонкая талия подчеркивает ее большую грудь, которую обтягивает белый топ с малиновым словом «Электра». Мой взгляд перемещается на крохотный, размером с чипсину «Дорито», шелковый треугольник ее стрингов.

      Я быстро закрываю ноут.

      Чтобы успокоиться перед приходом следующего пациента, я встаю и смотрю в окно. Неожиданно в моем сознании возникает образ Алексы. Она появляется в моем кабинете и превращается в самоуверенную версию самой себя с красной помадой на губах и на высоких каблуках. Я предлагаю ей сесть, и она, как дикий зверь, крадется в дальний угол кабинета. Ее глаза широко открыты, взгляд мечется. Внезапно она опять становится ребенком.

      Глава 10. Алекса Ву

      – Передай мне бленду! – приказывает Джек. Его голос едва слышен в гуле толпы.

      Политический митинг.

      Тысячи людей идут по Даунинг-стрит, требуя больше денег на национальное здравоохранение.

      – Смотри по сторонам, вдруг увидишь что-нибудь интересное! – кричит он. – И держись рядом!

      Я так и делаю. Мы сохраняем бдительность и защищаем друг друга, продвигаясь в толпе бочком, как крабы в своей броне. Я трижды сама пожимаю себе руку, однако эффект от этого не такой же действенный, как от тройного пожатия Эллы.

      «Все в порядке, – шепчет Онир, – мы рядом. Не паникуй».

      С рюкзаками на спинах мы с Джеком продвигаемся вперед, свободными руками оберегая фотоаппараты. Наши взгляды устремлены на идущих мужчин и женщин.

      Я вдруг понимаю, насколько студенческая жизнь далека от трудовых будней, которые лишены того ощущения безопасности и комфорта, что дарят лаборатории, читальные залы и лекционные аудитории. Я работаю всего три дня, а уже чувствую, как во мне разгорается огонь, как ширится желание стремительно нестись вперед. Я испытываю восторг от того, что я – настоящий фотограф. Неожиданно к горлу подкатывает тошнота – то ли от восторга, то ли от страха.

      «От восторга», – подсказывает Онир.

      «От страха», – издеваются Паскуды.

      «Зачем вы постоянно все портите?»

      Они хмыкают.

      Я выбираю восторг и примеряю на себя это чувство, прежде чем заговорить о нем вслух.

      – Как же здорово! – восклицаю я.

      Джек ловит мой взгляд и улыбается.

      – Ты подцепила микроб! – кричит он.

      – Микроб?

      – Заразилась, – поясняет он. – В хорошем смысле.

      Я знаю, что для качественной честной съемки нам придется стать частью действия. Наши фотоаппараты нацелены на оживленных медработников, активистов и группу давления. На поднятых плакатах требование «спасти здравоохранение». Я фокусируюсь на мужчине с коричневым мегафоном – он из Народного собрания – щелк –