Кругосветное путешествие короля Соболя. Жан-Кристоф Руфен

правда, сударь. Август – король той страны. Его называют «король Соболь».

      «Соболь! – подумал Франклин. – И что дальше? Чушь какая-то».

      Афанасия смотрела на старика не моргая, и тот с трудом сглотнул.

      – Пусть так, – прокряхтел он. – Я вам верю.

      В конце концов, ходило немало историй про авантюристов, которые кроили себе царства у дикарей и жили там сатрапами. Эти двое были из той же породы. И однако, глядя на них – таких элегантных, раскованных, цивилизованных, – Франклин никак не мог совместить их образ со своими представлениями об авантюристах и пиратах.

      Афанасия откинулась назад. Повисла пауза, потом Август снова заговорил:

      – Я король, но мне бы не хотелось им оставаться. Именно поэтому мы и приехали повидаться с вами.

      «Если он король, то явно не такой, как другие, – подумал Франклин. – Я не знаю среди них ни одного, кто добровольно отказался бы от своих исключительных прав». Все эти загадки в конце концов развеселили его, и угасший было интерес вспыхнул вновь.

      – Прошу меня извинить, дорогие друзья. У меня есть все основания верить вам, поскольку вы мне представляетесь достойными доверия. Но позвольте заметить, что ваше дело пока что кажется совершенно непостижимым.

      – Мы только и желаем, что объясниться. Кстати, именно для этого мы и пересекли Атлантику.

      – Что ж, приступайте.

      – Это долгая история.

      – Очень долгая история, – добавила Афанасия, молодая женщина, с которой Франклин не спускал глаз.

      – Она охватывает множество стран, повествует о трагедиях и сильных страстях, разворачивается среди дальних народов, чья культура и языки отличаются от всего, что известно в Европе…

      – Пусть это вас не смущает! Напротив, вы до крайности возбудили мое любопытство. Ничто не доставляет мне такого удовольствия, как захватывающие истории. Они заставляют забыть о моем возрасте и недугах.

      – Но она действительно такая длинная, что рассказывать ее, возможно, придется несколько дней.

      – Пока ваш рассказ будет увлекать меня, вы будете желанными гостями. Станьте для моих болей тем же, чем Шехерезада – для смерти. Утишьте их своими речами.

      – Будь по-вашему, – с серьезным видом заключил Август. – Мы изложим нашу историю по очереди. Если Афанасия не возражает, начну я.

      Бенджамин Франклин устроился поудобнее в кресле и прикрыл глаза. Снаружи ветер вздымал кленовые листья в осеннем саду. Ричард развел огонь в камине и поставил перед рассказчиками чашки с дымящимся чаем. Аромат духов Афанасии наполнял теплый воздух комнаты. Существует ли на свете, подумал Франклин, более идеальная картина счастья?

      Август

      I

      Я бы сказал, что все началось в тот день, когда отец выгнал моего наставника. Его звали Башле. Он был француз и жил у нас в доме уже три года. До его появления мое существование было довольно унылым. Вы же знаете, какая жизнь в этих старых замках… Хотя нет, вы, конечно же, не знаете. У вас, в Америке, ничего подобного нет!

      Представьте себе огромное черное