Эль-Сид, или Рыцарь без короля. Артуро Перес-Реверте

длилось, пока Руй Диас не разделался с ломтем вяленого мяса. Минайя все так же смотрел на пламя, от которого оспины на загорелом лице обозначились явственней.

      – Они ведь последовали за тобой в изгнание. О нас, о родне твоей, речи нет: куда ты, туда и мы. Однако перед остальными ты в долгу. Должен хотя бы поблагодарить. Но минуло уже две недели, а ты слова им не сказал. – Он повел рукой, показывая на бесформенные очертания фигур вокруг костров. – Я думаю, они ждут от тебя этого самого слова.

      – Какого слова?

      – Не знаю. Какого-нибудь. Такого, чтоб за душу взяло.

      Руй Диас поковырял в зубах:

      – Когда они пошли за мной, знали, что делают.

      – Их ведь никто не принуждал. Пошли за твоим именем и твоей славой. Не забывай этого.

      – Я и не забываю.

      Руй Диас завернул остаток мяса в тряпицу и сунул его в седельную суму.

      – А ты, Минайя? Ты почему пошел?

      – Скучно мне стало в Бургосе, – прозвучал в ответ отрывистый сухой смешок. – А я с детства усвоил: тому, кто с тобой поведется, уж что-что, а скучно не будет. – Он помолчал мгновение, словно в задумчивости, и снова рассмеялся. На этот раз – громче. И дольше.

      – Ты чему смеешься, Минайя?

      – Да вспомнил лицо Альфонсо в Санта-Гадее… Когда ты этак торжественно взошел по трем ступеням к алтарю, взялся за рукоять меча и велел королю поклясться… Помнишь?

      – Еще бы не помнить. И мне, и ему.

      – Все эти чванливые отпрыски знатных родов, цвет рыцарства Леона и Кастилии, зароптали тогда – но еле слышно, себе под нос. Ибо только ты один осмелился возвысить свой голос и сказать вслух то, о чем думали все.

      Руй Диас подобрал с земли сухую ветку и бросил ее в костер.

      – Обошлось мне это, как ты знаешь, недешево.

      – Но ведь иначе ты поступить не мог, так ведь?

      – Ты о чем?

      – О том, что по твоей милости король сгорел со стыда. Клянусь телом Христовым, такое бывает не каждый день! Впрочем, ты с колыбели был отчаянным малым.

      – Ладно тебе… Ложись спать. Завтра у нас долгий переход.

      Минайя поднялся, потирая поясницу. Потом зевнул, рискуя вывихнуть себе челюсть.

      – Доброй ночи, Руй. Храни тебя Господь.

      – Доброй ночи.

      Беззвучно шевеля губами, он читал молитвы – сперва «Отче наш», потом «Богородице», – не оставив в небрежении ни Мать, ни Сына. При его образе жизни да еще в нынешних обстоятельствах лучше засыпать, очистив душу молитвой и приведя в порядок дела. Затем перекрестился, убедился, что меч с кинжалом лежат под рукой, укутался в плащ, половчее пристроил голову на седло и вытянулся, глядя в звездное небо. Догорали костры, храпели на разные голоса дружинники. Снова донеслось ржание. Над становищем на черном куполе небес очень медленно вращались вокруг Полярной звезды мириады других звезд, и над темными закраинами лощины уже повис колчан Ориона-охотника.

      «Заставил короля сгореть от стыда», – сказал Минайя. Вот потому он и оказался сейчас здесь.

      Припомнить это нетрудно, подумал Руй Диас, особенно в такую вот ночь, под теми же небесами,