Две недели в другом городе. Ирвин Шоу

впервые в Европе. Я же говорил тебе…

      – Помню. Но он здесь уже шесть месяцев. И потрудился написать тебе лишь неделю назад…

      – Если я стану все объяснять, мы утонем в дебрях прошлого.

      – Папа… – Мальчик повернулся лицом к отцу. – Ты когда-нибудь был в горящем самолете?

      – Да.

      – И что произошло потом?

      – Огонь потушили.

      – Тебе повезло.

      – Да.

      Мальчик посмотрел на сестренку:

      – Папа был в горящем самолете и не умер.

      – Утром звонила Анна, – сказала Элен. – Она сообщила, что Джо огорчен твоим отъездом.

      Анна была женой Джо Моррисона, начальника Джека. Элен дружила с ней.

      – На прошлой неделе я предупредил Джо о том, что хочу взять короткий отпуск. Подошла моя очередь. Он не возражал.

      – Но затем, узнав о предстоящей конференции, он сказал, что ты ему нужен, – заметила Элен. – Анна говорит, он отпустил тебя очень неохотно.

      – Я обещал приехать в Рим. Там на меня рассчитывают.

      – Джо тоже рассчитывал на тебя.

      – Придется ему обойтись пару недель без меня.

      – Тебе известно, какое значение Джо придает лояльности сотрудников? – спросила Элен.

      Джек вздохнул:

      – Да, мне это известно.

      – Он переводил людей бог знает куда за менее значительные проступки, – напомнила Элен. – К следующему сентябрю мы можем оказаться в Анкаре, Ираке или Вашингтоне.

      – В Вашингтоне, – с деланным ужасом произнес Джек. – О Господи.

      – Ты хочешь жить в Вашингтоне?

      – Нет, – отозвался Джек.

      – Когда мне исполнится восемнадцать лет, – заявил мальчик, – я пересеку la barriere de son[1].

      – Я хочу сказать тебе кое-что, – произнесла Элен. – Ты вовсе не огорчен отлетом. Я наблюдала за тобой последние три дня. Ты рад возможности уехать.

      – Я рад возможности заработать, – поправил жену Джек.

      – Дело не только в этом.

      – Еще я буду рад помочь Делани, – добавил Джек. – Если окажусь в силах, конечно.

      – И это еще не все.

      На красивом лице Элен появилась грусть. Смирение и грусть, подумал он.

      – Ты рад случаю покинуть меня. Нас. – Рукой, обтянутой перчаткой, Элен указала на детей.

      – Послушай, Элен…

      – Не навсегда. Я не то имела в виду. На время. Ради этого ты даже готов ухудшить отношения с Джо Моррисоном.

      – Я не стану отвечать на это, – устало промолвил он.

      – Знаешь, – продолжила она, – ты не спал со мной уже более двух недель.

      – Вот почему я не хотел, чтобы кто-то провожал меня в аэропорту. Из-за таких вот разговоров.

      – Кто-то, – сказала Элен.

      – Ты.

      – Прежде, – заговорила она ласково, сдержанно, без осуждения, – в последние полчаса перед отъездом ты любил меня. Когда все чемоданы уже собраны. Ты это помнишь?

      – Да, помню.

      – Мне больше нравится «Эр Франс», – сказал мальчик. – Голубой – цвет скорости.

      – Ты еще любишь меня? – негромко спросила Элен,

1

звуковой барьер (фр.). – Здесь и далее примеч. пер.