Идущие на смех. Александр Каневский

жевать, парень в тельняшке изливал душу товарищу.

      – Ты когда-нибудь пил соду с сахаром? Вот это манера его исполнения. Он ведь не поёт – он о чём-то шепчется с публикой. И ещё режиссирует. Недавно поставил программу «Бригантина», стоила тридцать тысяч. Через неделю со страшным скандалом провалилась.

      – Большому кораблю – большое кораблекрушение, – пошутил очкарик. – Слушай, с чем эти пирожки?

      – С изжогой.

      Уже три часа. В шесть Юлька идётна «йогу». Это её новое увлечение после того, как она перестала прыгать с парашютом. Интересно, как она отреагирует на то, что я её не встречу после занятия?

      На одной из остановок в автобус вошла чистенькая, аккуратная старушка, светлая, как полнолуние, и опустилась рядом со мной. Её лицо сплошь было изрезано весёлыми и подвижными морщинками. Его можно было использовать для плаката: «Боритесь с оврагами!»

      Поставив на колени портфельчик, такой же аккуратный, как и она сама, старушка улыбнулась мне, как старому знакомому, отчего морщинки совершенно обнаглели и рванулись куда-то за уши.

      – Домой возвращаюсь. Угадайте, где я была? Целый месяц!

      Послал бог собеседницу. Теперь придётся всю дорогу вести содержательный разговор.

      – Не умею угадывать, – буркнул я.

      Но старушка не обиделась. Я нужен был не как участник беседы, а только как повод.

      – В институте геронтологии. Знаете, где стариков изучают. И лечат. Вы спросите, поправилась я или нет?

      Это уже легче: повторять готовые вопросы. Это я могу.

      – Вы поправились?

      – Чувствую себя лучше. Но больше к ним не поеду. Знаете почему?

      – Почему?

      Я подавал ей нужные реплики, как Штепсель Тарапуньке.

      – Каждый день им надо говорить, где у тебя заболело, где закололо…

      – Старуха, а туда же – едет зайцем! – гаркнула со своего места кондуктор.

      Старушка засуетилась.

      – Что вы! Обязательно возьму. Я вас просто не заметила.

      – Очки надень!

      У старушки от неожиданности отвалился подбородок, и все морщинки выстроились вертикально.

      – Да как вы смеете…

      – Не связывайтесь, – посоветовал я.

      Было жарко и душно. Автобус напоминал духовку на колёсах. Спину парил горячий компресс из пропотевшей рубашки. На переднем сидении парень в тельняшке продолжал поливать своего худрука.

      – А ты бы всё это выдал на собрании, – посоветовал очкастый умный друг. – Неужели тебя не поддержат?

      – Пять человек поддержат, остальные промолчат. У нас в филармонии интриги, как в академическом театре. Он меня сразу выживет. А я дня не могу без работы. У меня на каждой клавише по иждивенцу. Я должен выколачивать башли – вот и стучу на рояле.

      – Ты легко устроишься в другом месте – все знают, как ты играешь.

      – Это Рихтер играет, а я стучу.

      Я откинул голову назад, на спинку кресла, и услышал продолжение другого диалога.

      – Ты хорошо сделал, что купил не одну курицу, а две. Бульон из двух кур, – это ведь не из одной, правда?

      – Конечно: две курицы