Стрелок. Путь в Туркестан. Иван Оченков

примерно через час Будищев, казалось, совсем не удивился появлению армейского приятеля.

      – Здорово, дружище! – весело воскликнул он, крепко обнимая Федьку. – Ну что, не замордовали тебя на службе?

      – Не-а, – улыбнулся во весь рот Шматов. – В Болгарии хорошо было, а как нас в Рассею вернули, так и срок мой вышел. Демобилизовали.

      – Добро, коли так, – усмехнулся Дмитрий и, обернувшись к своим женщинам, спросил: – Красавицы, вы нас кормить сегодня будете? А то я устал как чёрт, да и замерз к тому же.

      Напоминание, впрочем, оказалось излишним, поскольку Геся и Стеша уже суетились, накрывая круглый стол посреди гостиной. Завидев супницу, из которой доносился аромат щей, фаянсовые миски и мельхиоровые столовые приборы, Федька оробел и не знал, куда себя девать. Но гостеприимный хозяин, не обращая внимания на его стеснение, усадил однополчанина рядом с собой и тут же наполнил хрустальные рюмки водкой из запотевшего графинчика.

      – Давайте за встречу!

      Все, кроме Степаниды и Семёна, которым выпивка не полагалась по малолетству, дружно выпили.

      – Хороша! – крякнул Будищев, и, заметив выразительный взгляд Геси, с хитрой улыбкой добавил: – Особенно с мороза.

      – Это верно, – поддакнул порозовевший Шматов.

      – Кушайте, пожалуйста, – налила ему полную тарелку Стеша и, вернув половник в супницу, присела рядом с усиленно работающим ложкой мальчишкой.

      – Благодарствуйте, хозяюшка, – отозвался парень и принялся за еду.

      Поскольку в доме Будищева все работали, приготовление пищи лежало на прислуге – улыбчивой вдове лет сорока пяти по имени Авдотья. Официально она числилась кухаркой, но вдобавок к заботам на кухне закупала продукты, убиралась в доме и вообще вела хозяйство. Иногда ей помогала Степанида, да и Гедвига Генриховна, бывало, баловала своих домашних тельной закуской из сельди или запеканкой[18], но в основном та прекрасно справлялась сама, тем более что её хозяева были людьми непривередливыми.

      – Знаменитые щи! Наваристые, – похвалил Федька с блаженной улыбкой.

      – Это ты ещё солянки в исполнении нашей поварихи не пробовал, – заметил Дмитрий и пододвинул к приятелю рюмку, – давай вздрогнем, и расскажешь, как там наши?

      – Слава богу, все живы, – начал обстоятельный рассказ Шматов. – Северьян Галеев на сверхсрочную остался, сказывали, уже в фельдфебели метит. Как чувствовал, что мы встретимся, велел кланяться. Степка Егоров, что артельщиком был, как и я, демобилизовался. Говорил, трактир откроет.

      – Этот сможет. А офицеры?

      – По-разному. Их благородие господина Гаупта перевели в штаб, Михау тоже куда-то черт унёс. А вот Всеволод Михайлович служат ещё.

      – Это ты про Гаршина, что ли?[19]

      – Ага. Хороший офицер, с понятием. А вот господин Малышев в отставку подали.

      – Понятно. А теперь расскажи, где ты шарахался до сих пор?

      – Так домой в деревню отправился.

      – И что там?

      – Худо, – не стал скрывать Фёдор. – Мамка

18

Русские названия форшмака и кугеля – традиционных блюд еврейской кухни.

19

В этом варианте истории Гаршин не получил ранения и продолжает служить.