Отрок московский. Владислав Русанов

ними, как с малыми детьми. Зачем же еще масла в огонь подливать?

      – Так чего там было, при Сауле-то? – вмешался Всемил и заслужил недовольный взгляд старшего товарища.

      – А накостыляли меченосцам по самое не могу! – беспечно ответил литвин. – Как и Ярослав, князь новгородский, около Дерпта. Правда, он раньше на два года успел, постарался. Ну так с той поры и не стало меченосцев. Тех, кто выжил, тевтоны к себе прибрали.

      – А бабка твоя тут при чем? – прищурился Пантюха. И добавил сварливо: – Его про песни спрашивают, а он про рыцарей начинает. Сейчас про рыцарей спрошу, а он запоет…

      – Так бабка очень даже при чем! – не смутился Вилкас. – Дед мой из-под Крево родом. По молодости шустрый был. Непоседа непоседой. Понесло его жмудинам помогать. При Сауле он с мочугой[50] стоял на правом крыле. Трех рыцарей с коня сбил…

      – Они что, на одном коне сидели? – хохотнул тверич.

      – Где ж ты такого коня видел? Нет, ну, может, у вас в Твери и бегают такие, со спиной, как лавка в гриднице[51]… Только я не встречал. Дед мой здоровущий был. Я супротив него, что березка против дуба. Как даст дубиной, как даст!

      – Еще здоровей, говоришь? – Всемил окинул недоверчивым взглядом широкие плечи Вилкаса – что называется, косая сажень.

      – А то?! – подмигнул парень. – Тятька уже помельче был. А я и вовсе хлюпик супротив деда.

      – Зато языком трепать ты здоров… Куда как! – протянул Пантелеймон.

      – Не хочешь верить – не надо! Не больно-то и хотелось… А тех крыжаков[52], что в битве на него наскочили, дед быстро убедил. Мочугой по шлемам. Только потом с пешцами схлестнулся, а их слишком много сразу навалилось.

      – Человек сто? – подначил Пантюха.

      – А не меньше! – легко согласился литвин. – Было бы меньше, дед отмахался бы… Он и от этих-то отбился. Но ранен был. Крови много потерял, упал. Думал, помирает. К счастью, наши победили, всех крыжаков разогнали, а раненых бабы с девками из окрестных деревень подбирали после битвы и выхаживали. Вот так мой дед с бабкой и познакомился. Забрал после, как выздоровел, ее к себе. Свадьбу сыграли. Так и вышло, что у меня бабка из жмуди, а дед русский.

      – Какой же ты русский, когда кличка у тебя нерусская – Вилкас?

      – А это все бабка. Мамка говорила, что у меня зубы рано вылезли, вот бабка и сказала: «Astriadantis, kaip vilkas!»[53] Так и повелось: Вилкас да Вилкас! А русские друзья меня Волчком звали… – вздохнул парень.

      – Это те друзья, которых ты в Смоленске искал? – спросил Всемил.

      – Ага! Они! Славные ребята. Один татарин…

      – Тьфу! – Пантелеймон сплюнул на снег. – Как можно дружить с нехристем?

      – А с чего бы это нельзя было? – Вилкас развел руками. – Князю Александру Невскому можно было хана Сартака братом назвать, а мне даже дружить с ордынцем нельзя?

      – Тю… Сравнил! То князь, а то – ты.

      – Да ладно! С добрыми воинами дружить никому не зазорно. А эти ребята дрались так, что любо-дорого поглядеть.

      – Ну

50

Мочуга – дубина, изготавливаемая из молодых дубков. На коре живого деревца делаются разрезы, куда заталкивают осколки кремня. Когда они обрастают древесиной, дерево срубают и обтесывают рукоять.

51

Гридница – помещение в княжеском тереме, где собиралась дружина для пиров и совета.

52

Крыжак – крестоносец. От «крыж» – «крест».

53

Зубастый, как волк (лит.).