Сердца мира. Анна Александровна Цой

чтобы я корпела сама.

      Снова так много этих "почему?". Забавно еще то, что чем больше информации становится, тем возрастает и количество вопросов.

      – Варг. Ее зовут Алесса Варг, – решил все же сказать мне Феликс.

      Фамилия? Точнее имя рода. Что-то я не припомню никого знакомого с такой фамилией. Хотя глупо бы было надеяться, что среди моих или бабушкиных знакомых найдутся не особо счастливые родители, не попытавшиеся хоть на пару минут взглянуть как живет их дочь.

      – Мне не особо нравится то, что ты многое знаешь, но рассказываешь только тогда, когда тебе что-то нужно,– очередное мое бурчание.

      – Значит ты согласна? – не обращая внимания на мои слова спросил он, как обычно делая это только для виду.

      Я вскочила на ноги, прошла к окну, начав рассматривать парк, где слуги уже заканчивали подготовку к празднику.

      – А у меня есть выбор? – я вновь перевела взгляд на мужчину.

      Мне казалось, что он ответит так же, как говорят обычно, отвечая на эту фразу. Но Вольтер не был бы Вольтером, если бы не выдал что-то подобное этому:

      – Нет. Выбора у тебя нет.

      Я хмыкнула, по привычке даже забыв сказать колкость или тяжело вздохнуть.

      – Ладно, – пожала плечами, – но я возьму с собой парочку друзей.

      Лорд не отреагировал на мою наглость совершенно никак, медленно поднявшись и почти строевым шагом пройдя до входной двери. Вот умеет он показать, что разговор закончен. Или это можно назвать "мастерски уйти от разговора"?

      – Я в тебе не сомневался, – произнес он напоследок и закрыл за собой дверь.

      И что это было? Похвала, или же ехидство? Как можно вообще разговаривать двоякими фразами? Я бы точно забывала, что сказать хотела.

      Потому вслед ему показала язык. Но закрытая дверь уже ничего не смогла мне ответить.

      10

      Размеренный стук копыт по каменной дороге, шум ветра, пение птиц и громкое зевание Марконтьяр, сопровождаемое таким же не особо тихим бурчанием Гавнии. Солнце уже вовсю светило над головами, однако воздух, посвежевший в предрассветные часы, не позволял высунуть нос из-под длинного вязанного шарфа, который дал мне папандр на прощание, отправляя нас с хмурым видом и бегающими глазами.

      Меня это естественно напрягло, потому я сканировала Вольтеровскую спину на предмет написанных на ней секретных мыслей, жутких задумок и прочей дичи, которая вообще никак не могла там появиться. Но, даже осознавая патовость сложившейся ситуации, я продолжала надеяться, периодически впадая в такую задумчивость, что чудом держалась в седле.

      Остальные присутствующие, особенно стража и с десяток моих служанок, которых с барской руки отправил с нами отец, бдели за мной, недовольно покачиваясь и подпрыгивая на выступающих камнях в карете. Это им еще повезло – Вильгельм изначально хотел их в закрытых каретах поместить, для сохранности так сказать, однако после моей скрюченной физиономии согласился на ту, что имела откидной верх. При желании крышу можно было раскрыть, чем воспользовались сперва обрадованные