Сердца мира. Анна Александровна Цой

стерпев моего фальцета, Вольтер прикрыл ее, оставив лишь узкую щелку с просунутыми в нее самыми обыкновенными ножницами. Я схватила предмет и, видимо от нервов, захлопнула дверь, не думая даже о том, что могла прищемить собственную руку.

      В моей комнате стояла полная тишина, потому я даже не знала, что там происходит. Отдышавшись с минуту, я нашла нужные брюки, сделала в них отверстие, опытным путём отмерив, где его сотворить. И надела их, предварительно засунув неожиданно появившуюся конечность в удивительно ровно получившуюся дыру.

      При этом закономерно подумала, что иголки с нитками придется добывать самой, подумают еще, что я сначала чего отрезала себе, а потом решила пришить. Сейчас у меня не было особого выбора, да и рубашку я специально подобрала длинную, наполовину закрывающую бедро, дабы таких мест, как-то, которое мне нужно было скрыть, не было видно.

      Сунув ножницы в карман и заплетая по дороге свои чудные волосы в косу, я вышла из гардеробной. Все сидели также, как и до этого, даже не разговаривая друг с другом. Думается мне, они все уже успели обговорить, пока я была в отключке.

      Я положила инструмент на столик между креслами Вольтера и Вильгельма, спокойно прошла до кровати, держа заплетенную косу в зубах, открыла ящик прикроватной тумбочки и взяла оттуда резинку, чтобы завязать удивительно сильно выросшую косу. Смотрелась она, конечно, красиво, пусть синие прядки немного выбивались из образа. Кому, правда, не понравится коса до поясницы, еще и туго заплетенная? Даже мне понравилось, хоть я и знала, как мне предстоит мыть голову и расчесываться. Надо было все-таки отрезать их, пока ножницы были в руках. Сейчас же папочка явно не даст этого сделать.

      – Что произошло? – все-таки спросила я, смотря лишь на бабулю, которая явно "жаждала" все мне рассказать.

      Женщина улыбнулась, посмотрела на мужчин, разглядывающих меня, словно никогда не видели, и положила руки на колени. Жест этот всегда казался мне жестом смирения, однако эти эмоции с бабулей просто не вязались, потому я нахмурилась, осознавая, что мне сейчас или будут лгать, или… она что-то натворила. Словно в ответ на мои мысли в кабинете раздался тяжелый вздох, и женщина произнесла:

      – Ты прошла обряд превращения… в висталку.

      Я взглянула на нее как на умалишённую и хотела было уже переспросить, как меня перебил отец.

      – Точнее, твоя милая "Бабуля" принудительно его провела.

      Взгляд бабушки можно было описать словами "Умри, и побыстрее", обращёнными к отцу. По ней было видно, что она еле сдерживается, но из последних сил контролирует себя. Еще раз шумно выдохнув, она качнула головой вперед, соглашаясь со своими мыслями.

      – Да, я несколько… поспешила. Однако, если бы ты защищал свою дочь так, как следует, ничего не произошло! – на последних словах она закричала, повернувшись всем корпусом в сторону папы.

      Меня ее ответ не устроил, тем более из их общих слов не было понятно абсолютно ничего, потому я обратилась к свободному Вольтеру, который судя по всему не планировал лезть в ссору.

      – Висталкой