Шимшон. Дан Берг

пути мужского постижения вещей.

      “Неужто настанет конец одиночеству нашему, и мой род не умрет со мною вместе, и на Флалиту такая же благодать снизойдет? Огромная радость! – думал Маноах, – но как странно случившееся! Ангел слетел на землю? С какого неба? Воображению моему не под силу усвоить диковинное. Ни скитания, ни труд крестьянский не приучают к вере в чудеса. А женщины доверчивы. Я не таков”.

      “Позор мне – подозревать супругу. А разъяснить дело надо. Почему доброхот пришел к жене, а не к мужу? Неслыханно! Хотя, если он и впрямь небесной крови, то не диво, что кинулся к Флалите, уроженке колена богоугодного. Или виновником бездетности он мнит меня и потому избегает, гордость мою щадя? Мол, не взял вторую жену, не доказал свою силу!”

      “А, может?.. Нет, нет, прочь дурные мысли! Зря я терзаюсь. Богу нужен человек благочестивый, назир. Что придет в голову ангелу? Ясное дело – найти праведную бездетную чету: святость дитя унаследует, а уж благодарные отец с матерью уберегут сына от греховных соблазнов”.

      “А все же, чье семя? Мое? Мнимого небес посланца? Еще кого-то? Жаль, не припомню, когда в последний раз у Флалиты было обычное у женщин. Спрашивать не стану, чтоб не почуяла недоверия. Хватит голову ломать. Я должен свести знакомство с этим ангелом Господним, и дело разъяснится!”

      Маноах стал горячо молиться Богу, просил вновь прислать того пророка, чтоб научил, как чадо для высокой цели правильно растить. И пусть бы говорил Его гонец не только с Флалитой, но и с ним тоже. Думал про себя: “Женский ум – хорошо, а мужской добавить – каши не перемаслишь!”

      И услышал Господь голос Маноаха. И вот, во второй раз явился ангел к Флалите. Она чутьем понимала тревогу мужа, и потому, как завидела посланца небес, бросилась за Маноахом.

      – Это ты говорил с сей женщиной, моею женой? – спросил Маноах, глядя на пришельца испытующим, внешне твердым, но полным скрытого страха взглядом.

      – Я! – прозвучал отчасти дерзкий ответ.

      – Да сбудется слово твое, что жене сказано. Укажи, как поднимать дитя.

      – Господом назначен сын твой искоренять злое в сердце народа, и спасет он единоверцев от руки филистимлян. Назиром воспитай чадо – чтоб вина не пил, волос не стриг и мертвых сторонился. Он под моим призором будет.

      – О, какую благодарность мне изобрести? Погоди, изжарю козленка!

      – Не стану трапезничать с тобой, ибо безвозмездно пророчество. Лучше принеси Богу жертву всесожжения.

      – Откройся, как звать тебя. Чтить станем, лишь сбудется предсказанное!

      – Что в имени тебе моем? – горделиво воскликнул ангел и растворился в воздухе.

      Не медля, Маноах устроил жертвенник на скале, огонь поглотил козленка, и пламя вознеслось к небу – это Бог подал знак, что одобрил подношение. Мужчина и женщина пали лицом на землю.

      Пропали сомнения Маноаха – посланником Всевышнего был незнакомец: неприступен, имя не открыл, трапезничать не стал, и, главное, принесенная по его указке жертва принята Богом.