Ребро Адама. Владимир Кунин

ва, Москва… И не так уж далеко от центра. По нынешнему счету – рукой подать. Ровно посередине: между ГУМом и Окружной дорогой.

      Двухкомнатные квартиры в пятиэтажках – обычные для всей страны. Крохотная кухонька, совмещенный санузел, проходная комната побольше, тупиковая – поменьше. Обветшалая современная мебель стоит вперемешку с александровскими и павловскими креслицами и шкафчиками красного дерева. В облупившемся багете – два пейзажа начала века кого-то из Клеверов.

      В полупотемках громко тикает будильник. Через десять минут, ровно в семь, он безжалостно затрезвонит на всю квартиру.

      Нина Елизаровна проснулась до звонка и со своего дивана следит за неотвратимым движением красной секундной стрелки. Нине Елизаровне – сорок девять. Она красива той породистой, интеллигентной красотой, которая приходит к простоватым хорошеньким женщинам только в зрелом возрасте и вселяет обманчивую уверенность в окружающих, что в молодости она была чудо как хороша!..

      По другую сторону обеденного стола, на раскладушке, в глубоком утреннем сне разметалась младшая дочь Нины Елизаровны от второго брака – пятнадцатилетняя Настя. Вдруг из-за приоткрытой двери во вторую комнату, в абсолютной тишине, раздается мощный удар колокола!..

      Настя тут же натягивает одеяло на голову. Нина Елизаровна зевает и слегка раздраженно спрашивает:

      – Ну что там еще?

      И женский голос из-за двери спокойно отвечает:

      – Все нормально, мамуля. Спи. Бабушка судно просит.

      В маленькой комнате на огромной кровати красного дерева лежит парализованная, потерявшая речь семидесятивосьмилетняя мать Нины Елизаровны. Над постелью уйма фотографий в стареньких рамочках.

      У старухи действует только одна правая рука, и для общения с миром над ее головой к стене прикреплена старинная корабельная рында. Когда Бабушке нужно обратить на себя внимание или кого-то позвать, она дергает за веревку, свисающую от языка колокола, и тогда медный церковный гул несется по всей квартире…

      Происхождение корабельной рынды в этом сугубо женском мирке можно угадать по фотографиям ушедших лет: Бабушка в фетровой шляпке с Дедушкой в довоенном флотском кителе; Дедушка в орденах с Бабушкой и маленькой Ниной; Дедушка в адмиральском мундире; совсем юный Дедушка в матросской форменке…

      Здесь же, на узкой кушетке пятидесятых годов, живет двадцатишестилетняя Лида – старшая дочь Нины Елизаровны от первого брака.

      Полуодетая Лида ловко и привычно подсовывает под старуху судно, прислушивается к приглушенному одеялом журчанию и ласково говорит:

      – Ну вот и славненько…

      Лицо старухи неподвижно. Только глаза живо и неотрывно следят за Лидой и слабо шевелится правый угол беззубого рта.

      – Сейчас, сейчас, – понимает Лида и подает Бабушке поильник.

      Старуха удовлетворенно прикрывает глаза и начинает пить холодный чай. Из левого неподвижного уголка рта чай выливается на дряблую морщинистую щеку, затекает на шею, растворяется на подушке мокрым желтоватым пятном. Лида терпеливо подкладывает заранее приготовленное полотенце.

      В комнату входит Нина Елизаровна:

      – Доброе утро, мама. Тебе овсянку сделать или манную?

      У старухи чуть вздрагивает правый уголок рта. Нина Елизаровна вопросительно смотрит на старшую дочь. Лида тут же «переводит»:

      – Бабушка сегодня хочет овсянку. Мамуля, где последний «Огонек» со статьей этого… ну как его?!

      В большой комнате звенит будильник.

      – Настя! Вставай! – кричит Нина Елизаровна. – Лидуня, я понятия не имею, где «Огонек»… Настя! Черт бы тебя побрал! Ты когда-нибудь научишься просыпаться сама?

      – Ну мамочка… – ноет Настя из другой комнаты.

      Лида накидывает старенький халатик и говорит Нине Елизаровне:

      – Мамуля, покорми, пожалуйста, бабушку, а я в ванную.

      По дороге она расталкивает Настю.

      – Настюхочка, вынеси судно из-под бабушки.

      – Нет! Нет! Нет!.. – вопит Настя. – Я туда даже входить не могу! Там запах! Меня тошнит!

      – Это подло. Бабушка тебя на руках вынянчила, – горько говорит Лида и уходит в ванную.

      – А я просила?! Я просила, чтобы она меня нянчила?!

      – Анастасия! Немедленно вынеси судно! Лидочка живет в той комнате, а ты… – кричит Нина Елизаровна.

      – А может, она принюхалась?! А меня вырвет!

      – Не вырвет.

      Нина Елизаровна проходит в ванную, где Лида уже принимает душ за полупрозрачной пленкой.

      Нина Елизаровна плотно прикрывает дверь, берет зубную щетку, выдавливает на нее пасту и вдруг начинает внимательно разглядывать в зеркале каждую морщинку на лице. Многое ей не нравится в своем отражении! Она досадливо морщится и решительно начинает чистить зубы.

      – Вчера вечером звонил твой отец.

      – Что ему было нужно? – спрашивает Лида.

      – Понятия