Зимняя месть. Наталия Антонова

отстану! У нас дел невпроворот!

      – Ну какие у нас могут быть дела?!

      – Дорожки расчищать! Ёлку наряжать! Блюда для новогоднего стола готовить!

      – Какие ещё блюда?

      – Как какие? Традиционные! – Он начал загибать пальцы: – Салат оливье, селёдку под шубой, холодец…

      – С ума сошёл!

      – Ничего подобного. Праздник есть праздник! Говорят же, как встретишь Новый год, так его и проведёшь.

      – Ничего я готовить не буду! – заявила Мирослава категорично.

      – Лентяйка! – Шура отбросил одеяло на кресло.

      Мирослава села на постели и сердито уставилась на него.

      – Ну чего уставилась? Одевайся, а я пойду завтрак сварганю.

      – Тиран! – Мирослава запустила в друга тапочек.

      Наполеонов увернулся, дошёл до двери и поглядел на неё:

      – Кстати, надо ещё уборку провести.

      – Какую ещё уборку?

      – Генеральную. Ты Рукавишникову отпустила на новогодние каникулы?

      – Отпустила.

      – Значит, убираться придётся самим.

      – У нас и так чисто!

      – Новый год нужно встречать в идеально убранном доме, – наставительно проговорил Наполеонов. И, прежде чем в него полетела вторая тапочка, успел скрыться за дверью.

      Мирослава тяжело вздохнула, взлохматила себе волосы, а потом шерсть Дону.

      – И чего ты мне посоветуешь? – спросила она кота.

      Тот встряхнулся, коротко мяукнул, спрыгнул с кровати и скрылся за дверью.

      – Ага, – сказала Мирослава, – и ты туда же.

      Умывшись и причесавшись, она спустилась вниз.

      Накормив её завтраком, Шура подвёл детектива к раковине.

      – Что это? – спросила она удивлённо.

      – Куриные лапки, – пояснил ей Наполеонов тоном, с которым взрослые объясняют малому ребёнку очевидные вещи.

      – А что они здесь делают?!

      – Мокнут. Мы будем использовать их при варке холодца вместо желатина.

      – С ума сошёл! – воскликнула Мирослава, рассматривая когти на куриных лапах.

      – Не спорь. Моя мама всегда так делает.

      – А Морис…

      – Вот и не надо было мужика под Новый год выпихивать из дома! – укорил её Наполеонов уже в который раз.

      – Я уже сто раз тебе говорила!

      – Слышал.

      – И что я должна с ними делать? – вздохнула Мирослава.

      – Очистить от чешуи и когтей.

      – А ты?

      – А я пойду ногу распилю.

      Через некоторое время Мирослава выглянула в окно. Шура пилил ножовкой на куски говяжьи ноги.

      «И за что мне это наказанье?» – подумала она и занялась куриными лапами.

      От вернувшегося с улицы Наполеонова пахло свежестью и чистотой.

      – Красота! – воскликнул он бодро.

      Мирослава, глядя на него, подобрела и не стала спорить с Наполеоновым, который, вероятно, вообразив себя барином, хозяином усадьбы, отправил её, как крестьянку-подёнщицу, на уборку дома. Правда, барин и сам трудился в поте лица. Пока Мирослава, неприлично ругаясь себе под нос, намывала лестницу, Наполеонов пылесосил во