Папина дочка. Аглая Отрада

дело, тоже со стразами, и я понимаю, что значит быть лохушкой. Едкая струя перцового баллончика бьет мне в лицо, я задыхаюсь и только успеваю намертво прижать к себе маленькую сумочку с документами. А гламурный и такой родной чемоданчик, вырванный из моих рук, прощально постукивает колесиками по плитке. Хлопает дверца какой-то развалюхи на колесах, которая с рычанием заводится, и наступает тишина, нарушаемая лишь моими отчаянными всхлипываниями. Хорошо, я хоть успела зажмурить глаза, все-таки меньше отравы в них попало. Нащупав в сумочке влажные салфетки, я осторожно протерла лицо. Вот теперь точно трындец…

          Словно прорвавшая плотину река, мои слезы, катились по щекам. И смывая едкую жидкость с кожи, и облегчая мои душевные терзания. Нет, я даже не ругала себя – после драки кулаками не машут. Я рыдала от жалости к себе. Хорошо, что в самое пекло никто не бродит по скверику – не хотелось, чтобы меня кто-то видел.

          С трудом разлепив горящие огнем веки, я уныло побрела к отелю.

      – Что с вами случилось? – портье, видевший меня с чемоданом, был крайне удивлен.

          Рассказывать о том, что я доверчивая безмозглая овечка, не хотелось от слова совсем.

      – Пчела укусила, – ляпнула первое, что пришло в голову. Хорошо, если б в нее пришло еще и как выкрутиться из этой задницы…

          На мое счастье, Рита была свободна. Вот ведь ирония судьбы, пару часов назад она для меня была безликой администраторшей, я даже на бейджик не посмотрела, подавая паспорт. А сейчас она единственная тоненькая соломинка, которая меня может спасти. Не знаю, как, но на нее вся надежда.