Перед солнцем в пятницу. Альбина Гумерова

похожи друг на друга и на своего отца. Жене тяжело было справляться с двумя детьми, поэтому из деревни перевезли ее мать. Шкафом отгородили тещин угол, где разместились железная кровать с прыгучей решеткой и тумбочка для разных старческих принадлежностей. Сам Шагит с женой и дочерью спали на высокой кровати, сын – рядом на диване.

      Шагиту душно было в таком пространстве, и он всячески старался задержаться где-нибудь после работы, а в выходные куда-нибудь уехать. У него не было настоящих друзей. Кое-кто из соседей пытался сблизиться с ним, но Шагит никого в свою душу не впускал, лишь перебрасывался парой слов на садово-огородную тему.

      На краю улицы была «самогонная» избушка. В ней жила кудесница, которая продавала огненную воду. Прозвали эту кудесницу Пистимией. Одинокая, жадная, скрытная, всегда понимающе относилась она к опухшим, трясущимся, небритым мужикам и давала в долг. Неуплаты не боялась – они добросовестно возвращали все, что были должны. Кое-кто даже сдавал назад пустую тару.

      Шагит стал ее постоянным клиентом. Иногда он не ждал у забора, как другие, а заходил во двор, прикрыв за собой ворота. Часто выходил обратно только через час. Вероятно, они ждали, когда самогон накапает в бутылку.

      По определенным числам, которые члены семьи знали наизусть, Шагита можно было увидеть на краю улицы. Его заносило то в одну, то в другую сторону. Сын и дочь играли у ворот. Завидев отца у начала улицы, они бежали домой, предупреждали мать и бабушку, а когда открывались ворота, Шагит еще долго ругал собаку во дворе, затем входил в дом, где перепуганные дети широко улыбались и радостно кричали ему: «Папа пришел, ура!» Теща – маленькая старушка в белом платке – робко выглядывала из-за своего шкафа и тоже приветствовала зятя. Жена, все с теми же черными косами, только теперь убранными на затылок, предлагала ему отужинать.

      Она поначалу прятала синяки, говорила, что упала в темноте. Шагит уходил в запой на неделю, а когда нужно было садиться за руль, завязывал и спокойно шагал мимо дома Пистимии. Сила воли у мужика была железная. Как только выдавалась свободная неделя – снова в запой. Пел песни или ругался. А порой наматывал на руку волосы жены и таскал ее по всему дому, а то и по двору. Сын смотрел на это исподлобья, однажды он подбежал сзади и стал бить отца маленькими детскими кулачками в спину, но отец этого не заметил.

      Лишь в семнадцать сын впервые ударил отца уже как мужик мужика. После этого они не разговаривали, а женщины старались сгладить конфликт. Как только сын пошел в армию, отец принялся мстить жене за побои сына, про что она, конечно, не писала ему в письмах.

      Однажды супруги завели теленка, и нужно было заготовить для него сено. Шагит взял косу, тележку, спустил с цепи собаку и отправился с нею в лес. Его не было очень долго. Далеко за полночь прибежал пес и принялся лаять у ворот. Его впустили, а жена вышла и стала вглядываться в темноту, пытаясь высмотреть мужа. Он появился только минут через пятнадцать. На тележке большой мешок, битком набитый свежескошенной травой. Шагит прошел в