Союз стального кольца. Мирослава Чайка

все в поезде, а мы зачем-то стремимся самолетами летать, раньше все было просто, сам себе стелешь матрас, который лежит на третьей полке, потом заправляешь постельное белье. А сейчас не только третьей, а даже второй полки нет, и кондиционер огромный, мне даже холодно стало, – бабушка еще что-то говорила и говорила, но Паша уже не слушал, он лег, не раздеваясь, укрылся с головой одеялом и не знал, как ему вести себя дальше. Мысль о том, что он будет жить с бабушкой так далеко от привычного ему большого города, вдали от друзей, от его школы, вдруг стала пугающей. Как он мог пойти на такой шаг, как мог надеяться, что Ева помчится за ним на край света, умоляя вернуться. Она даже, наверное, не заметила, что его нет на концерте. Он метался из стороны в сторону, садился за стол и снова ложился, выходил из купе и ходил по коридору вагона, он был взбешен и напуган, ему казалось, что поезд стремительно несет его прямо в бездну. Паша не знал, что ему теперь делать, он корил себя, что так бездумно поддался порыву, болезненной фантазии, решил изменить свою жизнь, поддавшись чувствам. Вконец измучив себя, юноша прислонился разгоряченным лбом к прохладному стеклу окна, он открыл глаза и понял, что все исчезло – и дома, и деревья, и мосты, и озера, осталась только темнота на улице и в его душе.

      Ева была обескуражена, сложно сказать, чего в ней сейчас было больше – уязвленного самолюбия или тревоги, ведь зная Пашину склонность все драматизировать, он мог наделать глупостей, но Ева убеждала себя, что все это запланированная, хорошо продуманная акция, и что развязка еще впереди. Но всеобщее внимание, прикованное к ней, и беззаботность юности не давали полностью погрузиться в эти тревожные мысли.

      Как было уже заведено после концерта, все небольшое общество отправилось в ресторан, где их уже ждал столик с панорамным видом на Исаакиевский собор. Интерьер ресторана создавал ощущение теплоты и уюта за счет природных материалов, здесь натуральность и естественность соседствовала с нежностью фарфоровых ангелочков и романтикой черно-белых фотографий. Повсюду были развешаны гирлянды с маленькими огоньками теплого света, а большие барные стойки перемежались с низкими столиками и бархатными стульчиками, уютно устроившимися на фоне панорамах окон. Всех приглашенных быстро разместили за круглым столом, на котором уже стояли стеклянные бокалы цвета тиффани, приборы на льняных салфетках и букет нежных мелких хризантем в керамической вазе в цвет бокалов. Вскоре стол заполнился разнообразными закусками. Были здесь и сочная говядина пастрами, и аппетитная салями с трюфелем, всевозможные сыры-горгонзола, Грана Подано, камамбер, арахис в специях Тандури и сицилийские оливки. После того как все немного подкрепились и расслабились, Лана прошептала на ухо Еве, что им нужно поговорить. Девочки извинились перед всеми и вышли из-за стола, но пошептаться было негде, зал был заполнен до отказа влюбленными парочками, мило воркующими друг с другом, молодыми родителями с детьми, небольшими компаниями питерской интеллигенции и, конечно, иностранцами.