О всех созданиях – больших и малых. Джеймс Хэрриот

хватит! Видеть тебя не могу! Я не собираюсь надрываться, чтобы ты мог валять дурака. Хватит! Ты уволен, слышишь? Раз и навсегда. А потому убирайся вон! Чтоб я тебя здесь больше не видел. Убирайся!

      Тристан, который все это время сохранял вид оскорбленного достоинства, гордо вышел из комнаты.

      Изнемогая от смущения, я покосился на Зигфрида. Лицо у него пошло пятнами, и он, что-то бормоча себе под нос, барабанил пальцами по подлокотнику своего кресла.

      Разрыв между братьями привел меня в ужас, и я почувствовал огромное облегчение, когда Зигфрид послал меня по вызову и у меня появился повод уйти.

      Я вернулся уже совсем в темноте и свернул в проулок, чтобы поставить машину в гараж во дворе за садом. Скрип дверей всполошил грачей на вязах. С темных верхушек донеслось хлопанье крыльев и карканье. Потом все стихло. Я продолжал стоять и прислушиваться, как вдруг заметил у калитки сада темную фигуру. Фигура повернулась ко мне, и я узнал Тристана.

      Меня вновь охватило невыразимое смущение. Беднягу одолевают горькие мысли, а я непрошено вторгаюсь в его одиночество.

      – Мне очень жаль, что все так получилось, – пробормотал я неловко.

      Кончик сигареты ярко зарделся, – по-видимому, Тристан сделал глубокую затяжку.

      – А, все в порядке. Могло быть куда хуже.

      – Хуже? Но ведь и так все достаточно скверно. Что вы думаете делать?

      – Делать? О чем вы?

      – Ну… Ведь он вас выгнал. Где вы будете ночевать?

      – Да вы же ничего не поняли, – сказал Тристан, вынимая сигарету изо рта, и я увидел, как блеснули в улыбке белые зубы. – Не принимайте все так близко к сердцу. Ночевать я буду здесь, а утром спущусь к завтраку.

      – Но ваш брат?

      – Зигфрид? Он к тому времени все позабудет.

      – Вы уверены?

      – Абсолютно. Он меня то и дело выгоняет и тут же забывает об этом. И все сошло отлично. Собственно, трудность была только с паразитологией.

      Я уставился на темный силуэт передо мной. Снова вверху захлопали крылья грачей, и снова все стихло.

      – С паразитологией?

      – Если помните, я же сказал только, что с ней все в порядке. Но не уточнял.

      – Так, значит…

      Тристан тихонько засмеялся и похлопал меня по плечу:

      – Вот именно. Паразитологию я тоже не сдал. Провалил оба экзамена. Но будьте спокойны, к Рождеству я сдам и то и другое.

      Я не жалуюсь

      Я плотнее закутался в одеяло, укрываясь от пронзительных телефонных трелей, будивших эхо в старинном доме.

      После возвращения Тристана из колледжа миновало три недели, и жизнь в Скелдейл-хаусе вошла в более или менее постоянную колею. Обычно день начинался с телефонных трелей между семью и восемью часами – время, когда фермеры навещали утром свою скотину.

      В доме был лишь один телефонный аппарат, и стоял он на полке в выложенном плиткой нижнем коридоре. Зигфрид строго-настрого запретил мне вскакивать с постели на ранние телефонные звонки. Обязанность эта возлагалась на Тристана. «Ответственное поручение