Очерки русского характера. Сборник рассказов. Николай Семёнов-Мерьский

железной», чтобы не брыкался. Когда вывел я его из погреба, вижу, бойцы мои лежат недалёко от избы, убитые. Когда привёл «языка» к своим, на допросе у «особиста», я показал, что мы, когда взяли «языка» из немецкого дозора, пришлось отстреливались от отряда фрицев, я чудом остался жив, уходя с «языком» из-под огня, бойцы отсекали меня с «языком» от фрицев. Из-за нашей перестрелки и заваруха вся началась, комбриг подумал, фашисты пошли в атаку, и дал команду на отражение атаки. За этого «языка» меня наградили и в звании повысили. Это была первая и последняя моя награда фронтовая, «За боевые заслуги». Повысили меня в звании, ещё «птицу» нацепил я, и назначил меня, комбриг наш, во взвод управления, замом командира взвода. Комбриг у нас был старый служака, воевал и в мировую войну, и в гражданскую в артиллерии, при конной армии Будённого, имел будёновские усы и из-за этого сходства, прозывался среди личного состава нашего, «Будённым». У меня такие же усы были, и комбриг это очень одобрял. А Клаве моей, мы с ней рядом всю войну прошли, до Дня Победы, мои усы ужасно не нравились, она их называла, «блиндаж для блох» и требовала сбрить. Наконец, она меня добила с этими усами, и я их сбрил. Когда, на следующий день, меня увидел комбриг, что я с голым «под-носьем», меня он изгнал обратно, из взвода управления в «окопы», и так прошёл я всю войну, до Вены, командиром батареи, и ни одной награды больше не удостоился, хотя танков немало перебил из своих батарейных орудий, правда, демобилизовался с погонами капитана на плечах, как в царской армии, птиц нам, ромбы и прочее с гимнастёрок сняли, заменили на звёздочки. Был я и ранен, один раз осколками, но не тяжко, в кирасе был, в полевом госпитале быстро подлечили, поэтому от полка я не отстал, и к Клаве своей я возвратился. А воевали мы с фашистами разных мастей, всех тяжелей было с немцами, вояки крепкие, других мастей фашисты, мадьяры, венгры, итальяшки, да всех не перечтёшь, со всей Европы масти, только уже не козырные, с ними полегче было, они как почуют, смертью пахнет, сразу норовили на переговоры и в плен сдаться, не стремились за Гитлера и рейх жизни класть на чужбине. Тут я ему сразу вопрос, «Иван Степанович, значит ваша жена с вами на фронте была», да, отвечал он мне, но мы с ней ещё до фронта встретились, на формировании части в резерве, и подружились, и бои прошли, и домой вернулись вместе. Вы на фронте что ли поженились? Был мой вопрос. Да нет, на фронте это ни, ни, не до чего, сразу по разным частям раскинут, да и глаза со всех сторон смотрят, служили по уставу. На этом Иван Степанович оборвал свои воспоминания, и мы попрощались. Потом, через много лет, когда и Иван Степанович, и Клавдия Ивановна уже оставили этот свет, вылезли и другие «казусы» из жизни Ивана Калёного на войне, как говорится, «Нет ничего тайного, чтобы не стало явным», но это уже другая история, в следующий раз расскажу.

      Эпизод второй, «Клава Горлова на войне». Пересказ со слов моей супруги Надежды

      Посидели