Обитель Апельсинового Дерева. Саманта Шеннон

полагаю, что подобает дать шанс Рыжему князю.

      – Согласна. – Катриен, вытянувшись на козетке, листала книгу стихов. – Долг Совета Добродетелей – предостерегать вас, а вашим дамам в таких делах подобает вас ободрять.

      Сидевшая рядом с Эдой Линора жадно впитывала в себя каждое слово.

      – Госпожа Дариан, – неожиданно произнесла Сабран, – а ты какого мнения о наружности князя Обрехта?

      Все взгляды обратились к Эде. Та медленно отложила нож.

      – Вы спрашиваете моего мнения, королева?

      – Если здесь нет другой госпожи Дариан.

      Никто не засмеялся. Все молчали, пока Розлайн передавала миниатюру Эде.

      Та всмотрелась в портрет Рыжего князя. Высокие скулы. Блестящие рыжие волосы. Мощный лоб над темными глазами, резко выделяющимися на бледном лице. Складка рта несколько сурова, но лицо приятное.

      Впрочем, портреты умеют лгать и часто это делают. Художник мог ему польстить.

      – Он недурен собой, – заключила Эда.

      – Невелика похвала. – Сабран отхлебнула из кубка. – Ты судишь строже других моих дам, госпожа Дариан. Что же, мужчины Эрсира привлекательнее этого князя?

      – Они другие, ваше величество. – Помедлив, Эда добавила: – Меньше напоминают сонь.

      Королева с неподвижным лицом взглянула не нее. На миг Эда испугалась, что зашла слишком далеко. Потрясенный взгляд Катриен только подтверждал ее опасения.

      – У тебя не только легкие ноги, но и проворный язык. – Королева Иниса откинулась в кресле. – Мы редко говорили со времени, когда ты прибыла ко двору. Это было давно… прошло шесть лет, кажется?

      – Восемь, ваше величество.

      Розлайн послала ей предостерегающий взгляд. Потомков Святого не поправляют.

      – Конечно. Восемь, – только и сказала Сабран. – Скажи, посланник ак-Испад тебе пишет?

      – Нечасто, госпожа. Его превосходительство занят другими делами.

      – Например, ересью.

      Эда опустила взгляд:

      – Посланник – верный последователь Певца Зари, королева.

      – А ты, конечно, оставила эту веру, – закончила Сабран, и Эда склонила голову. – Дама Арбелла рассказывала, что ты часто молишься в святилище.

      Каким образом Арбелла Гленн извещала Сабран о подобных вещах, оставалось тайной, поскольку она, казалось, никогда не открывала рта.

      – Шесть Добродетелей – прекрасная вера, королева, – сказала Эда, – и невозможно не уверовать, когда среди нас ходит истинный потомок Святого.

      Конечно, она лгала. Ее истинная вера – вера Матери – пылала с прежней силой.

      – В Эрсире, должно быть, рассказывают о моих предках? – спросила Сабран. – Особенно о Деве.

      – Да, моя госпожа. На Юге ее помнят как самую праведную и самоотверженную женщину тех времен.

      Кроме того, Клеолинду Онйеню помнили на Юге как величайшую воительницу своего времени, но этому в Инисе ни за что бы не поверили. Здесь считали, что она нуждалась в спасителе.

      Для Эды Клеолинда была не Девой. Она была Матерью.

      – Если верить