Тот самый Паровозов. Алексей Моторов

ставить. Польские горные лыжи? С гор Дима скатываться не пожелал. Магнитофон. Музыкой Дима не увлекался. Транзисторный приемник. Тоже мимо.

      За три минуты до закрытия Дима заявил, что так и быть, если хотят, пусть купят чешки для физкультуры за два рубля. С отчаяния ему приобрели набор для игры в бадминтон, который как попал на антресоли, так больше оттуда и не доставался.

      Узнав о таком святотатстве, я справедливо возмутился и целый час уламывал дядю Вову, пытаясь склонить его к сотрудничеству. Ему всего-то требовалось сказать своим гостям, что день рождения у любимого племянника по счастливому совпадению тоже на этой неделе.

      У дяди Вовы вдруг случился пароксизм честности. Ну и зря. Мне бы в голову не пришло ломаться. Я даже подарок придумал. Электрогитару «Аэлита» и стереопроигрыватель «Вега».

      Так и уехали они в свой Теджен на трех красивых машинах, оставив после себя ковер, здоровенный мешок фисташек и девятнадцать с половиной бутылок коньяка.

+ + +

      В начале мая все заговорили об аварии на Чернобыльской атомной станции. В нашей стране об этом узнали, как водится, из передач западных радиостанций. С огромной неохотой, не сразу, полунамеками, но власть все же признала очевидное. Хотя первую неделю слуги народа как в рот воды набрали и первомайские демонстрации не отменяли в Киеве и близлежащих городах. Да и зачем? Нечего панику сеять! Народ выходит на улицы веселый, целыми семьями, с детишками, шарики несут, портреты вождей, знамена. На транспарантах благодарность родной коммунистической партии за заботу.

      А то, что радиационный фон раз в сто завышен, так мы же не японцы – со счетчиками Гейгера всюду разгуливать. А сколько потом прожили эти участники Праздника весны и труда, не нам знать. Бог дал – Бог взял.

      Первые, самые страшные два дня даже жителей Припяти не предупреждали об опасности и не рассказывали, как себя вести, чтобы уменьшить риск лучевой болезни. Зато потом взяли и махом эвакуировали всех. А тех, кто сам побежал, стали с милицией хватать на вокзалах и по санаториям да по больницам распихивать.

      Часть таких стихийных чернобыльских беженцев, которых встречали наряды милиции и «скорой помощи» на Киевском вокзале в Москве, устраивали в спешно освобожденный «голубой» корпус нашей Семерки.

      В основном это были семьи с детьми. У них изъяли все вещи, включая нижнее белье. Какой от них был фон и сколько схватил персонал, с ними работавший, никто никогда не узнал.

      «Чернобыльцы» были полностью изолированы от внешнего мира, корпус находился на казарменном положении, мы видели только их лица в окнах. Вскоре выяснилось, что государство не спешит оказывать помощь конкретным пострадавшим, все усилия тратились на то, чтобы успокоить мировую общественность и обеспечить непрерывные работы около четвертого энергоблока станции.

      Из всего имущества, которым располагали «чернобыльцы», у них было: казенная ложка с кружкой, больничная пижама или халат. Тапочек на всех не хватило. Детских пижам и халатов не было вовсе. На детей наматывали простыни. Тогда кто-то из нас