Дом. Лихо. Ирина Егорычева

бесперебойное снабжение всем необходимым, дирижировала остальными слугами и, казалось, была совершенно довольна своим положением. От природы трудолюбивая и добродушная, она создала в доме атмосферу спокойствия и уюта. Дети постоянно крутились возле неё, даже Вианн, который упорно стоял особняком. Зачастую сам Андриан приходил вечером на кухню, чтобы за чашкой обжигающего мятной свежестью чая поговорить с Нонной о детях. Она с удовольствием делилась своими наблюдениями, и практически всегда её выводы и советы оказывались абсолютно верными и полезными.

      – Мне кажется, Вианн не рад быть здесь, – поделился Андриан как-то в ходе одной из таких бесед.

      – Да вы что! – удивилась Нонна и даже махнула на Андриана рукой. – Наоборот, все ровно наоборот! Это он чувствует себя ненужным и лишним. Мальчик на самом-то деле жутко не уверен в себе. Он не умеет быть душой компании, у него нет дара общительности, ему сложно расслабиться в обществе. И он сам злится на себя за это. И в итоге лезет на рожон. Но дети не могут окружать его вниманием и втягивать в свой круг, это же дети. Если ты стоишь на обочине, а в центре весело, никто не подбежит из веселья на обочину, чтобы вытягивать тебя оттуда. Он очень завидует легкости, с которой общаются и дружат дети, даже неразговорчивый Кир и строгая Асса.

      Эти слова помогли Андриану найти тонкую ниточку, которая вела к Вианну.

      С тех пор он всегда звал мальчика в центр событий, старался в разговоре часто обращаться к нему сам и пытался придумать им с детьми общее занятие, чтобы хоть как-то сблизить Вианна с остальными подопечными. Конечно, это было каплей в море, но делать хоть что-то за неимением лучших идей Андриан считал единственно верным.

      И все же самым нелюдимым существом этого дома, был вовсе не Вианн, и не молчаливый Кир, а Мала. Она с утра до вечера готовила еду, прибиралась, занималась стиркой и глажкой и разговаривала изредка только с Нонной либо здоровяком Гектором, который служил извозчиком, носил воду, дрова и занимался прочей тяжелой мужской работой. Детей она сторонилась, чуть ли не с опаской, Вьеру открыто недолюбливала, учителям, которые приезжали к детям, зачастую тихо хамила, и лишь один Андриан вызывал на её лице лёгкий румянец. Незаметно ото всех она провожала его внимательным взглядом, аккуратно собирала, поглаживая корешки книг, которые он постоянно в беспорядке оставлял в библиотеке, или присаживалась на сохранившее тепло кресло, которое он покидал, чтобы дать служанке спокойно прибраться в кабинете.

      Но если Малу Андриан почти не замечал, то Вьере, напротив, он дарил много внимания. Ему было приятно не только смотреть на прекрасное белокурое создание, но и беседовать с ней вечерами и даже просто находиться рядом. Она была красива, умна и, вместе с тем, закрыта от него, поэтому каждую крупицу знаний про ее прошлое, вкусы и предпочтения он добывал терпеливо и хранил в памяти трепетно, впоследствии соединяя обрывки знаний в попытке сложить из этой мозаики цельную картину.

      Андриан был красив той самой мужской статью, что легка как перо и естественна как дневной свет. Его доброта, не признанная им самим, словно бастард, была тиха