Закольцованность. Нила Кинд

решил, что купит билет на вокзале, когда им придётся расстаться. Его и радовало, и пугало то, что он чувствовал к Алёне. Пока между ними была только страсть, они не рассказывали ничего из своей жизни, она вообще была молчалива, но ему было с ней так хорошо, словно бы знал её всегда… Утром она показалась ему чуть растерянной, как будто рассчитывала, что снова проснётся одна, теперь же ощущала неловкость, комната была наполнена светом, проступающим сквозь шторы.

      – Ты очень красива, тебе нечего стесняться, – ласково сказал он. – Я до сих по не верю, что ты не кокетничаешь, указав возраст, лет на пятнадцать превышающий тот, на который ты выглядишь.

      Она продолжала смущённо молчать, прижимая к груди одеяло, глядя на него с невысказанной просьбой.

      – Хорошо, я пойду быстро умоюсь и займусь завтраком, – наклонившись над её лицом, нежно коснувшись губ, произнёс Герман.

      Когда они, выпив кофе (от всего остального Алёна отказалась), прощались в прихожей (она не дала ему вызвать такси и не разрешила проводить её), он попросил:

      – Оставь мне, пожалуйста, свой номер телефона. Обещаю не звонить, но мне будет спокойнее, что не потеряю тебя насовсем, если вдруг у тебя не получится прийти в следующий раз.

      Алёна помедлила, потом всё же продиктовала цифры.

      – И… прошу тебя, не уходи без поцелуя, – придержал её Герман, когда она собралась повернуться, чтобы открыть дверь. – Хотя бы в стенах этой квартиры будь моей…

      Она подняла к нему побледневшее лицо, он видел, что её уже терзают мысли об измене, которые ночью они стёрли своей страстью. Герман постарался не тревожить её слишком сильно, поцеловал нежно, усмирив желание стиснуть её изо всех сил… Вероятно, ему было легче, его семейная ситуация была безнадёжна, он давно считал себя свободным, до определённой степени, конечно… Её же ситуацию он не знал совсем… Что толкнуло такую, как она, в чужие объятия? Что заставляло её сейчас страдать?..

      – Буду ждать тебя… – опять сказал он, почти насильно вкладывая в её руку ключи.

      Она бросила на него смущённый взгляд. Дверь за ней закрылась.

      *

      Вероятно, что-то в её внешности или поведении изменилось. В постели муж долго гладил её, ласкал грудь, целовал, растревожив её тело, но на более смелые её «запросы» ответил молчаливым отказом, просто убрал её руки от «опасного» места, пожелав сладких снов. Она опять не нашла в себе достаточно сил, чтобы поговорить с ним, обозначить свои ожидания словами, предупредить, что десять лет воздержания не просто привели их к черте, но они почти её переступили. Да что там почти, уже переступили…

      *

      Как и обещал, Герман ни разу не позвонил ей, хотя много раз порывался это сделать, просто для того, чтобы услышать голос… Накануне приезда особенно долго гипнотизировал телефон, но удержался. Ограничился посланием на почту: «Очень-очень-очень тебя жду». Войдя в квартиру, поставил в вазу купленные розы (он никому не дарил цветы с тех пор, как заболела жена), накрыл стол для лёгкого ужина, достал бутылку хорошего вина, зажёг свечи… На работе мужская часть