Герои Малахова кургана. Луи Буссенар

француз!

      Спаситель-француз ласково отвечает:

      – Добрый Москов!

      Эти четыре слова делаются основой всех разговоров между врагами. Такие сцены повторяются на каждом шагу. Медленно, шаг за шагом, тянутся печальные носилки к походному лазарету Поле битвы снова оживляется. Зуавы ищут Там брошенные мешки со своим скромным хозяйством. Там – пакет с табаком, трубка, несколько безделушек, письмо с родины… Солдаты веселы нервной лихорадочной веселостью людей, избежавших смерти. Курят, поют, шутят. Один из зуавов свистит и кричит: – Сюда! Азор! Иди сюда, лентяй!

      Азор – это название мешка. Но Азор не идет.

      Его находят среди других мешков, потерявших своих хозяев.

      – Азор – сирота! Сиротка! – говорит один солдат, и в голосе его слышатся слезы.

      Вдруг раздается долгий печальный вой.

      – Постойте! Это настоящий Азор воет… надо посмотреть!

      Сорви-голова и его неразлучные товарищи вышли из боя без малейшей царапины. Они стоят теперь около батареи. Тут какая-то каша из людей, лошадей, сломанных орудий. Трупы русских кавалеристов, пехотинцев, артиллеристов лежат кучами, свидетельствуя об ожесточенности битвы. Заслышав вой, Сорви-голова подходит ближе и находит собаку-грифона, старающуюся лапами и зубами разгрести груды трупов.

      Собаке не удается это, она визжит, потом поднимает морду вверх, издает протяжный вой, затем снова возобновляет попытки. При виде зуава собачка настораживается и показывает острые зубы.

      – Ах ты, моя храбрая собачка! Мы будем друзьями! – ласково говорит ей Жан.

      С помощью Бокампа он поднимает трупы трех гусар и находит французского офицера. Очень юный, со шрамом на лбу, несчастный все еще сжимает рукоятку изломанной сабли. На нем артиллерийская форма. Собака бросается к нему, тихо визжа, лижет его залитое кровью лицо.

      – Гром я молния! – вскрикивает Сорви-голова. – Это наш храбрый лейтенант! Тело еще теплое, но дыхания не слышно!

      – Быть может, он жив? – говорит Бокамп.

      Сорви-голова расстегивает мундир офицера, прикладывает ухо к груди и слышит слабое биение сердца.

      – Надежда есть… скорее! Понесем его!

      Но как быть? Лазарет – далеко, темнеет… Зуавы делают носилки из ружей, кладут на них русские шинели и помещают туда раненого. Словно понимая, что солдаты хотят спасти ее господина, собака перестает лаять и ворчать. Она виляет хвостом, бегает взад и вперед и начинает прыгать, когда шествие пускается в путь.

      Два зуава несут ружья, два следуют позади, Сорви-голова поддерживает раненого. Кругом тихо и пустынно. На каждом шагу зуавы натыкаются на трупы.

      Сильный толчок вырывает стон у раненого лейтенанта.

      – И худое бывает к хорошему, – замечает Сорви-голова. – По крайней мере, мы знаем, что он жив!

      – Хорошо бы дать ему выпить! – говорит Робер.

      – Это мысль! – одобряет Бокамп. – Человек, который может пить, – наполовину спасен!

      Носилки останавливаются. Сорви-голова вливает в рот