Свободных мест нет. Рассказы советских времен (сборник). Елена Лактионова

семья, была открыта настежь, оттуда доносились голоса, шум застолья. Надя хотела незаметно прошмыгнуть к себе в комнату, но из открытых дверей вдруг вышел мужчина и, пошатываясь, уставился на Надю.

      – Здрасьте, – почему-то испугалась Надя.

      Мужчина ничего не ответил и, хватаясь руками за стены и косяки, прошел на кухню. Надя вошла в свою комнату, включила свет: блеклая лампочка осветила пустые стены, раскладушку у окна, – Надя еще вчера ее купила и сразу из магазина привезла сюда. Надя разделась, нашла гвоздь в стене, повесила пальто. Ничего страшного: переспит здесь ночь, а утром вернется в общежитие.

      Стараясь не греметь, Надя разобрала раскладушку. Вдруг из коридора она расслышала голоса:

      – Витька говорит, наша новая жиличка пришла. Чего это она?

      – Да, вон свет в комнате горит. Не знай, чего.

      – С кем? Одна?

      – Витька говорит, вроде одна.

      «Этого еще не хватало, – подумала Надя. – Не успела прийти, уже "с кем"? Ну люди!»

      В квартире шумели. Из кухни, из открытой двери комнаты доносились развязные голоса мужчин и женщин, – Надя не могла понять, сколько их там. Иногда слышался звонкий мальчишеский голос. Надя приоткрыла дверь, выглянула в коридор, подождала, пока чья-то спина скрылась в кухне, прошла к входной двери, открыла ее, громко хлопнула, затем быстро и бесшумно шмыгнула в свою комнату, закрылась и выключила свет. Тут же из кухни раздался громкий голос:

      – Володя, кто-то пришел: хлопнула дверь. Посмотри.

      – Никого нет, это жиличка ушла. И чего она приходила?

      – Шут ее знает.

      «Ну слава Богу: "ушла"», – вздохнула Надя.

      В комнате было светло: от фонарей, праздничной иллюминации, от снега. Надя села на раскладушку; пружины заскрипели. Даже радио нет: сейчас передачи такие хорошие… Надя достала из сумки колбасу, кефир и стала есть.

      Сейчас везде, по всей стране за столы садятся, думала Надя, шампанское пьют, едят всякие вкусные вещи, смеются, шутят. А она? Сидит тут на раскладушке, черным хлебом с «особой» колбасой давится, кефиром запивает. И почему она такая? – непутевая какая-то. Не приведи, Господи, кому-нибудь проболтаться, как она здесь новогоднюю ночь провела – и вовсе за дуру самую настоящую примут. Но разве о таком можно рассказывать?

      Надя завернула в бумагу из-под колбасы остатки хлеба, осторожно, чтобы не запачкать платья, стряхнула крошки. Еще посидела немного. Как же она спать-то будет? – у нее ни подушки, ни одеяла. Но нужно было как-то устраиваться, – не сидеть же всю ночь.

      Надя сняла платье, повесила на гвоздь, где висело пальто, а пальто накрылась. Под голову положила шапку. Ничего, только ведь одну ночь, утром отоспится.

      За стенкой шум то стихал, то возобновлялся; работал телевизор. Из кухни в комнату и обратно всё время бегали, громко переговариваясь, звенели посудой.

      «Видать, женщина с девочкой уехали, а другой сосед в той компании, – решила Надя. – Интересно, часто они такие праздники устраивают? Да-а…»

      Постепенно