Сказки Шахтонара. almerto

головой и прячу за спину свой альбом. Он обнимает меня, заводя свои руки мне за спину, и я сталкиваюсь с его лицом. Его жаркое дыхание заставляет все мое тело задрожать от страха. Он берет из моих ослабевших рук альбом и роняет меня на землю, ложась на мою грудь головой. Перевернувшись, он открывает мой альбом и спрашивает:

      – Это я?

      Смотрю на него удивленно и киваю, насколько позволяет земля. Он вдруг снова поворачивается ко мне лицом и спрашивает, жарко дыша мне в губы:

      – А ты можешь меня нарисовать голым?

      Изумленно смотрю на него.

      – Да что на тебя нашло?

      Тот ехидно начинает, глядя на меня, раздеваться и, раздевшись догола, прислоняется рукой к земле, положив на нее голову.

      – Ну… рисуй. Я хочу, чтобы ты помнил меня таким.

      Перевожу взгляд на альбом и кое-как справляюсь с дрожанием пальцев. Через минуту уже уверено вывожу линии его красивого тела и ухожу в себя. Здесь нет брата, только его тело. Мои руки порхают на листе, и через какое-то время слышу голос брата.

      – Дай мне рубашку, что-то похолодало. Да и потемнело. Пошли в дом?

      Киваю, еле-еле отрывая взгляд от листа, и он заинтересованно смотрит на мой набросок.

      – Ого!!! Ничего себе. Я кажусь тебе таким?

      Киваю смущенно.

      – Ты красиво рисуешь.

      Смущенно выдавливаю:

      – Спасибо, только не говори отцу об этом, ладно?

      Тот удивленно кивает.

      – Ты в этом весь, Шах, весь. Ну не плевать тебе, что о тебе кто-то что-то подумает?

      Мотаю головой.

      – Не плевать, он многое для нас сделал. И я хочу быть ему благодарным и не ударить лицом в грязь. Ему тяжело.

      Брат, собирая рубашку в брюки, зло выдохнул:

      – А мне плевать. Я сын его, и быть обязанным, что он спустил на меня деньги, чтобы я получил какую-то профессию, не хочу и не буду. Я когда-нибудь отблагодарю его, но и только. Я не хочу здесь жить, ты что, не видишь, как здесь стало неуютно после ухода мамы?!

      Киваю смущенно.

      – Но он ведь вырастил нас.

      Ран зло сплюнул.

      – Нет, не вырастил, а оплатил все деньгами няням, учителям.

      Я, кое-как собрав себя в кулак, все-таки выдавил:

      – Но ведь оплачивал…

      Брат перебил меня, обняв за плечи:

      – Оплачивал, именно, бездушно оплачивал и не спрашивал нас, хотим мы в ту школу или нет. Попробуй ему поперечить? Ты ведь знаешь, что он молча сам примет свое решение. Мы единственное отвоевали для тебя, чтобы ты был со мной.

      Я поперхнулся воздухом, потому что почувствовал, что у брата вновь член упирался в мой пах.

      – Ранти!!!

      Он смотрел на меня стыдливо, но не отпускал из своих объятий. Его голова медленно опускалась ко мне за… поцелуем, и я, закрыв глаза, позволил ему поцеловать меня и, открыв затем глаза, спросил с болью в голосе:

      – Зачем ты это сделал? Ты уже несколько раз после своего экзамена срываешься на мне. Я не мужеложец.

      Он прижался лбом к моему и спросил тихо:

      – А если я таким являюсь? Ты примешь меня?

      Неверяще смотрю