Приказано ликвидировать, или Ода уничтожителю. Римъ Эдельштейн

его отсюда… Я сейчас приду.

      …

      Раздался стук в дверь.

      – Да, входите, – сказал толстый лысеющий сенатор и плюхнулся в чёрное кожаное кресло. Он знал, кто пришёл, поэтому уставился в окно, за которым прохладное сентябрьское утро разгоралось всё сильнее, вместо того, чтобы посмотреть на тихо вошедшего человека. Посмотреть на него он ещё успеет.

      – Вызывали меня? – спокойно спросил мужчина, притворив за собой дверь. Он был одет в чёрный пиджак и белую рубаху с высоким воротником, едва не достающим до тёмной щетины, похожую на щетину небритого пьяницы.

      – Это как-то грубо звучит, – ответил сенатор и всё же соизволил посмотреть на сурового сухощавого человека с утомлённым лицом, чьи тёмные глаза устало смотрели на развалившегося толстяка. – Я тебя позвал.

      – Зачем же? – спросил мужчина, перебирая в голове варианты дальнейшего развития этого увлекательнейшего диалога.

      – Чтобы сказать спасибо, – ответил сенатор и заулыбался белыми маленькими зубками. Он снял с правой руки обручальное кольцо и начал накручивать его в своих руках маленькими толстыми пальчиками, похожими на сардельки.

      Стоявшего у дверей мужчину резко затошнило, и он поспешил перевести взгляд на большие деревянные часы, стоявшие около стены. Их стрелка мерно постукивала, и мысли о пальцах-сардельках сенатора стали растворяться.

      – Пожалуйста, – выдавил из себя человек, чувствуя, что что-то надо сказать, ведь толстяк за письменным столом склабится в ожидании.

      – Да брось! – махнул сенатор. – Иди сюда, давай выпьем… – Он полез куда-то под стол, ища бутылку, припрятанную в одной из столешниц.

      – Я на работе, – заметил человек. – Если у вас всё, может быть, я пойду? День только…

      – Да не пререкайся ты со мной! – снова махнул рукой сенатор и со стуком поставил бутылку на стол, в которой, однако, уже не хватало половины содержимого. – Какая работа? Ты свою работу уже сделал! Конечно, я понимаю, что всё я придумал и реализовал, но ты тоже хорош… – Он рассмеялся.

      Мужчина в пиджаке устало вздохнул и закатил глаза, представляя, как он пишет заявление об уходе. Никаких нервов не осталось на этой работе… Может, махнуть лучше загород? Вернее, перебраться в какую-нибудь тихую деревеньку, где из преступлений только кража курицы у какой-нибудь тамошней бабки тамошней лисицей, а не вот это вот всё… Мегаполис накладывает свой отпечаток на каждого его обитателя…

      Толстяк что-то пробубнил.

      – Что, простите?

      – Я говорю, ты молодец, – повторил сенатор, откручивая засаленную пробку. – Конечно, не такой большой, как я, но всё же… Ловко ты этого психа обставил, да?

      – Ловко, – согласился человек, надеясь, что сенатор угомонится и отпустит его. На самом же деле ничего ловкого в той бойне не было и всю бригаду оперативников едва не укокошили чёрные всадники из своих пулемётов.

      – Да, сегодня его повезут в наше ведомство, – сообщил сенатор. – Через пару-тройку часов на его запястьях застегнутся кандалы и…

      – Что?! –