Другая улица. Александр Бушков

в сторону, пробурчал:

      – Друже командир, надо бы по справедливости… Жребием…

      Будь это Дмитро, я бы его заткнул моментально. Но это ж Тарас. Фигура. Вот с ним портить отношения мне решительно не с руки. А обиду бы он затаил, точно. Потому-то по части прекрасного пола был не промах.

      Разыграли быстренько и не мудрствуя – на спичках. И вышло так, что первым идти Дмитро, вторым мне, ну а Тарасу, соответственно, третьим. Я ничего не сказал, но про себя посмеялся: вот такое твое невезение, любитель справедливости. Не вылез бы со своим жребием, я бы тебя после себя пустил, вторым, а так настоишься в хвосте… Сопляк наш, предположим, наверняка отвалится быстро, много ли ему нужно, но я-то настроен с красавицей побаловать долго и обстоятельно… Тарас, видно, приуныл, но что тут скажешь – и жребий тянули честно, и предложил сам…

      Выдал я Дмитро известный резиновый аптечный предмет и настрого приказал без него не работать. Мол, мало ли что от этой советки подцепить можно… Дурень даже растрогался от такой заботы командира о его юном здоровье – но я-то, признаться, о своем удобстве заботился, не хотелось мне, чтобы сопляк напаскудил ей там. Я-то сам намеревался без всяких аптечных штучек, чтоб лучше ее чувствовать, красоточку…

      Пошел он в спальню. Смотреть – смех и грех: держится орлом, а у самого поджилки дрожат. Может, вообще еще женщину не пробовал, орел наш боевой.

      Налили мы с Тарасом еще по стаканчику, опрокинули. Тарас усмехается:

      – Не ерзай, друже командир, хлопчик, чую, там не загостится. От одного вида, глядишь, фонтан пустит.

      – Да я и не ерзаю, – отвечаю я. – Я и сам так думаю…

      И точно. Не загостился…

      Грохнула вдруг дверь – и вылетает наш доблестный юнец из спальни как бомба. Едва не полетел кубарем, но удержался на ногах. Вид у него – умора: штаны с трусами до пола спущены, ножонки тонкие, незагорелые… Потом присмотрелся я – что-то не то: глаза у него навыкат, белый, как полотно, трясется весь и даже точно зубами постукивает:

      – Дядьку Андрий… Дядьку Андрий…

      «Что за черт, – думаю. – Неужели успела повеситься? Да нет, он бы тогда сразу выскочил, а он там пробыл столько, что мы с Тарасом успели не спеша и по стаканчику опрокинуть, и по сигаретке выкурить…»

      Подошел я, сделал соответствующее лицо и тихонько рявкнул:

      – Я тебе не дядька Андрий, а друже командир. Уяснил? Штаны подбери и докладывай внятно!

      Он кое-как, не глядя, натянул портки и как-то так скуляще говорит:

      – Друже командир, це ж нечистая сила…

      Причем заикается так, что я едва его понял – а прежде за ним такого не водилось. Переглянулись мы с Тарасом, плечами пожали. Спрашиваю я его холодным командирским тоном:

      – У тебя что, со стаканчика коньяку разум помутился? Какая такая нечистая сила?

      У него губы трясутся, зуб на зуб не попадает:

      – Она… там… нечистая сила… зверь, а не баба…

      Тарас хмыкнул:

      – «Зверь, а не баба» – это ж даже хорошо…