Держава богов. Н. К. Джемисин

Лицо Шахар, ее круглые от ужаса глаза, раскрытый рот и…

      Крик. Она кричала.

      Силы тем временем понемногу возвращались. Я употребил их на то, чтобы дотянуться до ее колена, пребывавшего в нескольких дюймах от моего лица. Пальцы скользнули по гладкой горячей коже и коснулись тонкой, легкой ткани ночной сорочки. Шахар ахнула и отпрянула:

      – Да ты замерзаешь!

      – Холодно… – прохрипел я.

      Мне было настолько холодно, что я чувствовал, как влага из воздуха собирается на коже в тех местах, где ее не прикрывало одеяло. Я укрылся с головой. Точнее, попытался. Меня опять потянуло за голову, удерживая ее на месте, хотя мне и удавалось ее немного сдвинуть.

      – Срань демонская! Это еще что?

      – Твои волосы, – сказала Шахар.

      Я замер, глядя на нее снизу вверх.

      Она подвинула мое плечо, затем подняла прядь и показала ее мне. Что это была за прядь! Густая, волнистая, темно-каштановая и длиннее ее руки. В ней было несколько футов! Я потому и не мог сдвинуться с места, что запутался в собственных волосах!

      – Я не приказывал волосам настолько отрастать, – прошептал я.

      – Так прикажи им опять стать короткими. Или перестань вертеться, чтобы я смогла их распутать.

      Она стащила с меня одеяло и принялась разбирать мои космы, высвобождая их и расчесывая пальцами. Когда она снова помогла мне улечься на бок, голова освободилась. Оказывается, я придавил разросшиеся патлы своим телом.

      Мои волосы не должны были настолько вырасти. И ее волосы тоже.

      – Скажи – что случилось? – спросил я, пока она возилась, ворочая меня, как большую куклу. – Сколько времени прошло с тех пор, как мы дали клятву?

      – Клятву? – Шахар уставилась на меня так, словно впервые увидела. – Ты что, ничего больше не помнишь? Боги мои, Сиэй, да ведь ты нарушил ее едва ли не в тот же миг, как принес!

      Я громко выругался на трех земных языках, чтобы прервать ее.

      – Просто скажи, сколько времени прошло!

      Гнев разрумянил ей щеки, хотя в бледном сиянии, отбрасываемом светящимися стенами Неба, определенно сказать было непросто.

      – Восемь лет, – ответила она.

      Не может быть!

      – Восемь лет я бы запомнил.

      Мне следовало бы понять, почему она так сердито ответила.

      – Короче, прошло восемь лет. И если ты их не помнишь, то я тут ни при чем. Полагаю, у тебя было множество важных дел. И вообще, для вас, богов, годы смертных пролетают как один вздох…

      Это так, но для нас ни один вздох не проходит незамеченным. Я хотел знать больше. Например, почему голос у нее такой обиженный и сердитый. Это взывало ко мне, точно укол порушенной невинности, и казалось очень важным. Но еще мне казалось, что подобные вещи необходимо смягчать молчанием и лишь потом тщательно в них разбираться. Поэтому я все отложил и спросил:

      – А почему я так ослабел?

      – Мне-то почем знать?

      – И где я был все это время? Пока отсутствовал?

      – Сиэй… – Она с усилием